Впрочем, это был только завершающий этап. Выписал мне этот партбилет еще в прошлом году городской райком, где я состоял на учете, а после его упразднения в том же 1922 году меня перевели на учет в Бауманский райком (ибо, как мне сообщили в нашей партячейке в НКВТ, теперь мы относимся к Бауманскому району). И, естественно, Осецкий по возвращении из Англии отправился поменять свой старый партбилет образца 1920 года именно туда. Но оказалось, что из-за моего длительного отсутствия, когда кампания по обмену партбилетов уже давно прошла, мой билет из райкома сдали сначала в горком, а оттуда – в ЦК, в учраспредотдел. В общем, на беготню по инстанциям ушло в общей сложности два дня…
Хорошо, конечно, что память реципиента кое-что подсказывает. Но все же бог с ними, с этими партучетными деталями, – все это дела прошедшие. А сейчас – на улицу, прогуляться и проветрить мозги, чтобы они из ушей не полезли.
Выйдя из подъезда, с немалым любопытством поглядываю по сторонам. Места вроде какие-то знакомые. А, вот и номер дома с названием улицы. Ну точно, знакомые места – Малый Левшинский переулок! Вот, значит, где я квартирую. Тут у меня когда-то родственники совсем неподалеку жили, но сейчас, в 1923 году, их тут вроде бы еще нет. Ну, кроме Михаила Порфирьевича Калюжанина, того, что служил в ВЧК, а теперь работающего, если мне не изменяет память, в Госбанке. И где-то до года, кажись, 1927 или до 1928-го больше никого и не будет. Так что встреча с ними мне пока не грозит.
Из переулка выхожу на Пречистенку и иду к центру. По пути то и дело сворачиваю в переулочки, с интересом убеждаясь, что особняки, которым вскоре предстояло превратиться в резиденции посольств различных держав, стоят себе на месте и еще, видимо, не подозревают об уготованной им участи.
А вот и площадь Пречистенских ворот (которой вскоре суждено стать Кропоткинской). Вместо станции метро в конце бульвара (тоже еще не Гоголевского, а Пречистенского) торчит какой-то небольшой храм с округлым куполом, полузакрытый от обозрения небольшой хибаркой, притулившейся к самому его боку, а с другой стороны площади высится памятник казенного патриотизма и столь же казенного православия – храм Христа Спасителя. Если вспомнить, сколько времени его строили и сколько при этом разворовали собранных народных денег, воздвигнув, в конце концов, это монументально-тяжеловесное чудо…
Имея намерение двигаться дальше, на Волхонку, к Музею изящных искусств, я вдруг передумал и свернул на Остоженку, двинувшись в противоположном направлении, к Провиантским складам. Народу на улицах было немного, автомобилей совсем не было, и лишь изредка проезжали пролетки извозчиков и ломовые телеги, а на булыжной мостовой, где змеились трамвайные рельсы, красовались кучки свежего конского навоза. Воздух был чистый, лишь слегка оттененный ароматом конюшни – ничего общего с выхлопными газами моего времени. Голове стало немного полегче, но сказать, что мысли перестали в ней бродить беспорядочной толпой, было бы большим преувеличением.