— Да.
— Невероятно. Что он делал в таком месте?
— Изобретал двигатель.
— Именно это я и имею в виду. Гениальный ученый, который захотел стать промышленным изобретателем? Это просто возмутительно! Он хотел изобрести двигатель и втихаря совершил революцию в энергетике; он даже не побеспокоился о публикации своих открытий, но продолжал работать над своим двигателем. Зачем ему было растрачивать свой гений на бытовую технику?
— Наверное потому, что ему нравилось жить на этой земле, — непроизвольно вырвалось у нее.
— Простите, что вы сказали?
Ничего, я… я прошу прощения, доктор Стадлер. Я не намерена обсуждать… не относящиеся к делу вопросы. Стадлер вновь погрузился в свои мысли:
— Почему он не пришел ко мне? Почему не появился в каком-либо выдающемся научном учреждении, где ему и надлежало быть? Если у него хватило ума разработать это, он должен был понимать важность того, что сделал. Почему он не опубликовал статью о своей концепции энергии? В общих чертах я понимаю его концепцию, но — черт возьми! — самые важные страницы отсутствуют, формулировки нет! Наверняка кто-нибудь рядом с ним должен был достаточно хорошо разбираться в этом, чтобы рассказать о его работе всему миру. Почему же этого не сделали? Как можно было отказаться, просто взять и отказаться от такого открытия?
— Есть ряд вопросов, на которые я не могу ответить.
— И кроме того, с чисто практической точки зрения, почему этот двигатель оставили в куче хлама? Да любой, даже самый недалекий промышленник с руками оторвал бы этот двигатель, чтобы сделать целое состояние. Для того чтобы распознать его коммерческую ценность, особого ума не надо.
Впервые за все время разговора Дэгни горько улыбнулась, но ничего не сказала.
— А что, найти изобретателя невозможно? — спросил он.
— Совершенно невозможно.
— Вы считаете, что он еще жив?
— У меня есть основания так думать. Но я не уверена.
— Предположим, я попытаюсь найти его по объявлению.
— Нет, не надо.
Но если бы я поместил объявление в научных изданиям и попросил доктора Ферриса… — Он запнулся, его быстрый взгляд встретился с ее взглядом; Дэгни молча выдержала его взгляд; он первый опустил глаза и твердо, холодно закончил: — Я попрошу доктора Ферриса передать по радио, что я желаю с ним встретиться, неужели он откажется?
— Да, доктор Стадлер, думаю, что откажется.
Он не смотрел на нее. Дэгни заметила, как мышцы лица сжались и вместе с тем как-то обмякли, она не могла сказать, какой свет угасал в нем и что заставило ее думать об угасающем свете.
Стадлер небрежным жестом бросил рукопись на стол: