— Тебе все еще нужны доказательства, что я всегда жду тебя? — спросила она, послушно откидываясь назад в кресле; ее голос был не нежным и умоляющим, а звонким, насмешливым.
— Дэгни, почему большинство женщин никогда в этом не признаются, а ты признаешься?
— Потому что они никогда не уверены, что их нельзя не хотеть. Я же в этом уверена.
— Я всегда восхищался уверенностью в себе.
— Уверенность в себе — лишь часть того, что я сказала, Хэнк.
— А в целом?
— Уверенность в своей ценности — и в твоей. — Он взглянул на нее, словно ловя внезапно промелькнувшую мысль, и она, засмеявшись, добавила: — Я не уверена, что мне удалось бы удержать такого человека, как Орен Бойл, например. Он вообще не захотел бы меня. Но ты хочешь.
— Не означает ли это, — медленно спросил он, — что я поднялся в твоих глазах, когда ты поняла, что я хочу тебя?
— Конечно.
— У большинства людей, которых кто-то хочет, другая реакция.
— Да, другая.
— Большинство людей чувствуют, что поднялись в собственных глазах, если другие хотят их.
— А я чувствую, что другие поднялись до моего уровня, если они хотят меня. И ты, Хэнк, точно так же думаешь о себе — неважно, признаешь ты это или нет.
«Но я говорил тебе об этом в то первое утро», — думал Реардэн, глядя на нее сверху. Дэгни лежала, лениво растянувшись, с ничего не выражающим лицом, но блестящими от удовольствия глазами. Он знал, что она думала об этом и знала, что он тоже об этом думает. Он улыбнулся, но промолчал.
Развалившись на тахте и разглядывая Дэгни через всю комнату, он чувствовал себя прекрасно — словно между ним и вещами, о которых он думал по дороге сюда, встала какая-то временная ограда. Он рассказал ей о стычке с человеком из ГИЕНа, потому что, хотя случившееся и таило в себе опасность, странное чувство удовлетворения от этого осталось.
Он хохотнул в ответ на ее возмущение:
Не стоит на них сердиться. Это не хуже того, чем они занимаются ежедневно.
— Хэнк, может, мне стоит переговорить об этом с доктором Стадлером?
— Нет, конечно!
— Он должен остановить это. Уж это-то в его силах.
— Нет уж, лучше в тюрьму. Доктор Стадлер? Ведь у тебя нет никаких дел с ним, правда?
— Я встречалась с ним несколько дней назад.
— Зачем?
— Насчет двигателя.
— Двигателя? — Он произнес это медленно, странным тоном, словно мысль о двигателе неожиданно напомнила ему о чем-то. — Дэгни… человек, который изобрел двигатель… действительно жил на свете?
— Да… конечно. Что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать… Я хочу лишь сказать, что… это приятная мысль, правда? Даже если его уже нет, он жил… жил так, что изобрел двигатель…