Начальник штаба опять сделал паузу и оглядел посуровевшие лица собравшихся.
— Объявляю приказ командира восьмой минно-торпедной Гатчинской Краснознаменной авиадивизии. — И он начал излагать вкратце содержание приказа о нанесении удара по скопившемуся в Либаве флоту противника. Для этого были задействованы пикировщики и топмачтовики.
Вместе с другими командирами Михаил Борисов рассматривал и запоминал схемы, фотоснимки, изучал таблицы взаимодействия, расчетов сил и средств и поражался: насколько трудным и сложным был процесс организации боя. До сих пор ему приказывали: лететь туда-то, в такое-то время нанести удар и все. Он летел, атаковал, возвращался, докладывал. На совещании же перед ним открылся не видимый прежде сложнейший механизм подготовки боевой операции. Как же важно, оказалось, чтобы каждый участник боя точно и в срок выполнял то, что поручалось ему. Достаточно было из общей цепи выпасть одному звену, как могла сорваться вся операция, увеличиться жертвы…
На стоянке минно-торпедного авиаполка царило оживление: заканчивались приготовления к боевому вылету. Восемь тяжело груженных А-20Ж уже стояли на рулежных дорожках вдоль леса. Борисов и Рачков поглядывали на них с плохо скрытой завистью. Совершенно неожиданно вылет их экипажа сорвался; при пробе отказал один из моторов, и теперь Завьялов, Беликов с помощниками копались в нем, искали неисправность. Потому-то ведущим четверки топмачтовиков от третьей эскадрильи вместо Борисова был назначен Александр Богачев.
Командовать всей группой топмачтовиков приказали командиру второй эскадрильи майору Ковалеву, Их должны были прикрывать «яки».
Через полтора часа первыми вернулись Пе-2 гвардейских пикировщиков с «яками». Прежней завидной компактности в их строях не было, К аэродрому подходили звенья, пары и даже одиночные машины — уже по этому можно было догадаться, что немцы защищали Либаву отчаянно.
Потом в небе показались топмачтовики. Их строй был еще хуже. Сначала прилетел один топмачтовик, потом два.
— Не вернулись три… — сжал локоть Борисова Рачков. Последняя пара топмачтовиков на посадку сразу не пошла, а пронеслась над летным полем на бреющем, взмыла вверх, и в окрестных далях прогремела длинная пулеметная очередь.
— Да это ж Двадцать третий! Сашка салютует о победе!
Четверть часа спустя друзья обнимали мокрого от пота Богачева и его экипаж.
Борисову не терпелось узнать подробности боя, и он, оттеснив друга, потребовал:
— Рассказывай!
— Да что рассказывать? Все получилось так, как ты говорил, — в глазах Александра еще чувствовался неугасший азарт. — В точно назначенное время по сигналу Василия Ивановича Ракова в небо Либавы устремились наши «ястребки» и вымели оттуда «фоккеров». Тут же штурмовики атаковали зенитные батареи и сразу «петляковы» ударили по транспортам и кораблям. За ними на малой высоте помчались и мы двумя четверками. Штурмовики хоть и пощипали зенитки, но огонь их оставался все же сильным! Особенно досталось нам, топмачтовикам. Понимаешь? Либава от моря отгорожена молами, а на них немцы установили много «эрликонов». Вот они-то и били. У Ковалева сразу сбили ведомого — он взорвался в воздухе прямо у входных ворот. Потом подбили еще двоих, но они хоть сбросили бомбы по целям и отвернули — один в море, второй пошел вдоль берега на юг. Я больше ничего не видел, не до того. В базе от кораблей и судов было тесно. Несколько штук тонуло. Себе выбрал «восьмитысячника» и шарахнул! А потом не стал поворачивать назад в море, а рванул через город. Как видишь, проскочил!