— Полюшкин Валентин Павлович!
— Есть! — выпрямился младший лейтенант и, краснея, поправил командира: — Только, товарищ лейтенант, моя фамилия произносится с ударением на первом слоге; Полюшкин.
— Добро! Будем бить по первому слогу! — под общий смех пообещал Борисов. — Штурман Чернышев Георгий Иванович! Вашему экипажу занимать угловые кровати в этой комнате.
— Есть, в этой комнате!
— Репин Иван Петрович и штурман Лонский! Вы — рядом. Экипажи Ермышкина и Бровченко в следующей комнате. Располагайтесь сразу поудобнее. Отдыхать до утра. А после завтрака явитесь на КП эскадрильи, начнем занятия. Ясно? На этом все!
Встречать прибывших вышли Рачков, Богачев, Конько, Башаев. У всех старичков на груди краснели ордена, а Иван Ильич Рачков был в новеньких погонах лейтенанта, Молодежь поглядывала на старичков с таким уважением и обожанием, что те смутились и первыми предложили знакомиться.
Обучение вновь прибывших было поручено Борисову и Рачкову, при этом командир установил очень жесткие сроки ввода пополнения в боевой состав — всего две недели. Поэтому уже со следующего утра новички сдали зачеты на знание материальной части самолета и его вооружения. Сразу же приступили и к изучению района боевой деятельности, основ тактики торпедоносцев. Молодежь училась напористо, с желанием и показала хорошие результаты. Можно было приступать к практическим полетам, о чем замкомэск Борисов и доложил командованию.
А вечером в кубрике Михаил делился с друзьями новостями: Дмитрий Кузьмич Башаев назначался командиром звена, Федор Николаевич Макарихин — командиром второй эскадрильи.
— Между прочим, Саша, тебя просил к себе в заместители командир второй. Пошел бы?
— К Федору Николаевичу? С удовольствием! — покраснел Богачев. — Он в Ейском училище дал мне путевку в небо.
— И последнее объявление! — Михаил достал из кармана кителя маленькую потрепанную книжечку. — Вот! Достал, наконец!
Богачев схватил ее, прочитал вслух:
— Устав Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)! Ай-да, Миха, молодец! В самый раз. Я давно собираюсь. О рекомендующих тоже подумал. Как фронтовикам, нам еще рано: только два месяца на фронте. Но мы больше года служим с Мещериным и Макарихиным. Обратимся? Думаю, не откажут. Ну а третью даст комсомол.
— Ох и скрытный ты черт, Сашка! А я-то собирался беседовать с тобой!.. Руку, брат! — шагнул Рачков к летчику.
Только на минутку в маленькой комнатке воцарилась тишина. Но как много она значила для троих летчиков! В головах у каждого вихрем пронеслись воспоминания о трудном и полуголодном детстве, украденной войной юности, горе родной земли и радужные надежды на будущее, готовность драться за это будущее.