Уборщицу трясло, скорее всего, от злости. А когда она увидела в урне красные розы, имеющие еще шикарный цветущий вид, её всю перекосило, и лицо, не помнившее ухода и косметики, стало белым, как мел, а губы сине-фиолетовыми. Я оглянулась, не сразу сообразив, что же послужило причиной ухудшения состояния и без того нервной женщины.
— Да я спокойна, – зарычала она, отчего в открытую дверь на нас уставились удивленные не меньше чем я коллеги. – Я высокообразованный человек, – чуть ли не била себя в грудь уборщица, жадно хватая воздух ртом, как рыба. – Да я … я работала бухгалтером на металлозаводе. Я умная, интеллигентная и красивая женщина, – и слезы ручьем полились из её глаз.
— Так что с вами случилось, «умная, интеллигентная и красивая женщина»? Я могу вам чем-то помочь?
— Меня-а-а бро-о-о-сил муж, – еле выговорила Мария Григорьевна, закрывая лицо мокрыми руками.
И мне стало её жаль, но вскоре разговор принял другой оборот. Уборщица в диком припадке набросилась на меня и завалила на стол, разбросав по полу все рукописи, тексты статей, и даже ноутбук едва не упал со стола, чудом удержавшись на самом краю.
— Я ненавижу таких вертихвосток как ты, – кричала она не своим голосом. – Вы только умеете, что уводить чужих мужей, а я с высшим образованием осталась одна с двумя детьми.
— Вы ненормальная истеричка. По вам психушка плачет, – кричала я, вырываясь из её рук.
На помощь прибежали коллеги, оттаскивать от меня невменяемую уборщицу. А она злобно кидалась на всех, кричала, оскорбляла и бросалась всем, что попадалось ей под руки, пока Ирина Сергеевна, член общественного совета журнала не окатила её с ног до головы ведром холодной воды.
— А, – только и сказала уборщица, интенсивно хлопая мокрыми ресницами.
— Мария Григорьевна, сегодня был ваш последний рабочий день в нашей редакции, – строго заявила я, поправляю на себе юбку и блузку. – Вы уволены.
— С радостью, – прошипела уборщица, глядя на меня из-подо лба. – Таким высокообразованным людям, как я, не место в вашей захудалой редакции, чьи журналы совершенно не пользуются спросом в кругах интеллигенции. А вы, Валенсия… я с трудом понимаю, за что вам дарят цветы. Так вы этого и не цените. Такие красивые розы… и выбросили в урну. А мне никто и никогда не дарил цветов, – слышалось уже из коридора, куда мои сотрудники насильно поволокли эту озленную женщину в депрессионном состоянии.
У меня самой от переизбытка эмоций дрожали руки. Приподнятое и романтическое настроение как рукой сняло. Часы уже показывали 15.48, а еще нужно было навести порядок в кабинете. Чем мы и занялись вдвоем с Ириной Сергеевной, обсуждая психоз уборщицы.