Грязь натур:
Вечер субботний,
в сквере гулянье,
взгляд беспокойный
огнем в наказанье
дерзости юной,
рамок приличий
не соблюдаемых
уже по обычаям,
брошу стрелой,
выстрелом в сердце
за толстой броней
безмозглого тельца,
кричащего бранью,
окурки бросая,
дозволенной грани
предела не зная.
Кто их воспитал?
Слепая волчица?
Злобный оскал,
а добра ни крупицы.
И даже мусор
кучей у бордюра,
несравним с грязью
неотесанной натуры.
Многим, конечно, не понравилось бы подобное сравнение. Но автору заслуженно аплодировал весь зал за её смелость и не безразличное отношение к нормам морали, как к шансу на спасение всего общества от губительных чар безнравственного воспитания. Один поэт сменял другого. Разные чувства и сужденье несли с собой новые произведения конкурсантов: и любовь, и политика, и пейзажная лирика тесно переплетались на сцене ДК студентов одесского политехнического университета.
Когда назвали моё имя, во мне как будто что-то перевернулось. Нужно было выходить из понравившейся роли увлеченного зрителя и слушателя, чтобы самой блеснуть с украшенной сцены несколькими своими стихотворениями. И в этот день, как каждый раз перед выходом на сцену я чувствовала неловкость и боязнь забыть слова. Даже стараясь не обращать внимания на отдельные лица и уставившись в одну точку в глубине зала, я все равно волновалась. Зал внимал каждое слово. К моему успокоению, на паузах в сильных местах зарифмованных мыслей доносились вздохи восхищения, и шквалом оваций награждалось каждое очередное стихотворение. Но даже когда в конце моего выступления мне подарили скромный букетик белых, как снег, хризантем, руки все еще дрожали.
Я спускалась по ступенькам, ища глазами Люсьена. Он аплодировал, довольно улыбаясь и подмигивая. Его воздушный поцелуй, украдкой подаренный мне в переполненном зале, я бы с радостью поймала, сжала в ладонях и приложила бы к сердцу, и никогда бы не отпускала, чтобы частичка его светлых чувств шагала со мной по жизни, помогая преодолевать трудности и скрашивая скучные серые будни.
Во время антракта у нас появилась возможность снова побыть вдвоем. Мы держались за руки и не спеша, продвигались к выходу, хотя многие продолжали оставаться сидеть на своих местах. За одной из широких белых колонн было бы идеальное место, чтобы спрятаться от случайных взглядов, – мелькнуло молнией в моей голове. И по глазам зачарованного Люсьена я попыталась прочесть его мысли. Он, так же как и я, хотел бы обнять меня и ощутить вкус запретного поцелуя на своих губах.
— Люсьен! – и больше ничего не нужно было говорить.