— Разве можно изменять такому мужчине, как ты? Я думаю, тебе не придется столкнуться с подобной проблемой, – но тут же вспомнила, что Люсьен был женат. – Или с подобной проблемой тебе уже доводилось сталкиваться?
Мы вновь проходили мимо белых широких колонн, за которыми только недавно целовались, как влюбленные подростки. Люсьен многозначно посмотрел мне в глаза, и мне показалось, что я зацепила его за живое.
— Да, Валенсия, вы женщины весьма коварные создания. Сначала соблазняете, сводите с ума, играете, а, наигравшись, переключаетесь на более интересный вариант. Я прав, не так ли? – Люсьен был как никогда очень серьезен.
— Не обобщай, не все же такие, – но поставить себя в пример я уже не могла. – Если двое несчастливы в браке, почему не попытаться изменить свою жизнь к лучшему, пусть даже прибегая к безнравственности?
— Так думают, наверное, все девушки. Я лично не знаком ни с одной женщиной, кроме своей матери, которая бы ни разу не изменяла своему мужу. И о чем это говорит?
— Что круг твоих знакомств с прекрасным полом узок?!
— Нет, это говорит о неверности свойственной женщинам. И мужчины, конечно, тоже далеко не ушли.
— Меня ты тоже считаешь падшим ангелом?
Мне самой это было неприятно осознавать: дома меня ждет муж, а я прекрасно провожу время в компании постороннего мужчины, который к тому же, не смотря на ласку и нежность, косвенно обвиняет меня в измене. Но ведь я мужу изменила, а не ему. Хотя: если изменила единожды, значит, могу и изменить снова и снова. Я не эталон идеальной супруги, и душа моя грешна.
— Нет, Валенсия, я во всем виню только себя. Возможно, если бы не я, ты была бы образцовой женой своему Паулину.
Люсьен крепко сжал мою ладонь, а глаза, наполненные неописуемой печали, говорили больше, чем его уста. Но недосказанность именно произносимых слов наталкивала на самые разные мысли. В первую очередь я снова стала испытывать угрызения совести по отношению к своему супругу. И мне не доставляло радости, что Люсьен поставил меня в один ряд со всеми изменницами и предательницами, повстречавшимися на его жизненном пути.
Тем временем ведущая в красном облаке своего королевского наряда, объявила о продолжении конкурса. Люсьен вновь провел меня к свободному креслу в первом ряду, и сам молча поторопился скорее занять свое место. Стих шум и прекратились разговоры. И со сцены летели слова как раз о запретах и предательстве:
Немыслимый барьер
И вот захлопнулась со скрипом дверь,
мы тихо руки друг от друга отрываем,
но сердце бубенцами загнанных коней