Потому что проснулся.
Исчезло все: и замок, и двор, и крепость, оба брата, старший и младший. Вот только снег никуда не исчез. Он толстым слоем, сугробами, можно сказать, лежал на полу форта. И с потолка валился красивыми крупными хлопьями. И лежать на снегу в тонкой летней рубашке не было никакого удовольствия.
– О! Пробудился наш сурок! – констатировал Легивар с наигранной радостью. – Вот приятная неожиданность!
– Ну и незачем иронизировать, – проворчал ланцтрегер. – Я же не виноват, что у меня от природы крепкий и здоровый сон… Что, опять спонтанные чары приключились?
– Какое тонкое наблюдение! – Бакалавр снова был не в духе, и не станем его за то осуждать. По ночам людям нужны не загадки и чудеса, а отдых и покой.
И то и другое они обрели в конюшне. Почему-то очень не хотелось ночевать в одной комнате с мрачным смотрителем Хайтером. Он был вежлив и ненавязчив, но как-то неуютно становилось в его присутствии. «Если такой тип пройдет мимо стада коров, у них молоко скиснет прямо в вымени, – сказал про него Йорген. – Не хочу дышать с ним одним воздухом – вдруг это заразно? Право, с лошадьми нам будет веселее. Они же фыркают, будто смеются. А в комнате нашего «весельчака»[19], должно быть, мелкие поганые грибки растут по углам и толстый слой слизи, капающей из его унылого носа, покрывает пол.
– Правда? – удивился Мельхиор, он еще плохо знал Йоргена и не мог понять, когда тот серьезен, а когда начинает развлекаться. И то сказать, если на втором этаже идет снег, почему бы на третьем не водиться грибам и слизи?
– Нет, – честно признался ланцтрегер. – Это я для красного словца. Воображение у меня такое богатое. Образно мыслю, не обращай внимания.
– Хорошо, ваша милость, не стану, – смиренно согласился хейлиг…
Напрасно, ох напрасно они «не обращали внимания» на богатое воображение Йоргена фон Рауха, ведь часть разгадки крылась именно в нем.
Пошли Рогаровы трясины. И без того кривенький и чахленький моосмоорский лес совсем скривился и зачах, сошел на нет. Только мертвые черные стволы лежали меж кочек, и вывернутые их корни выглядывали из топи безобразными косматыми чудовищами. А кое-где над травой торчали макушки сухих елей – трясина поглотила их почти целиком. Болотище росло и ширилось, отгрызая от леса все новые и новые куски, затягивая свое царство обманчиво-веселой травкой. Ни цветочка, ни единого яркого пятнышка не было на этой ядовито-зеленой равнине. Тяжелый и жаркий воздух, пропитанный гнилостными испарениями, висел над ней.
Высокая насыпная дорога, которой так гордился Йорген, оборвалась. Бревенчатая гать протянулась через болота, ушла за горизонт. Новая, добротная гать – ею тоже можно было гордиться. Крепкие, надежные бревна были уложены поперек движения на хорошо просмоленные лаги и засыпаны слоем гравия, чтобы лошадям было удобно ступать – это вам не старый тростниковый настил! Умные люди должны понимать разницу и не иронизировать понапрасну. По-другому на топи строить просто невозможно, скупость ландлагенара Норвальда тут ни при чем.