Клэй проснулся на рассвете, зная, что и биологические часы Пейдж вот-вот сработают. Ей предстоял трудный день в поликлинике, а у него самого накопилось предостаточно дел в магазине. Ночь со своим волшебством осталась позади, будущее же казалось призрачным и неопределенным.
Девушка зашевелилась, повернула к нему лицо, улыбнулась и произнесла:
— Доброе утро, дорогой.
— Доброе утро. — Клэй наклонился и поцеловал ее.
— Похоже, ночные кошмары сегодня испугались моего присутствия в твоей постели, — шутливо заметила Пейдж.
— Может быть, — в тон ей ответил Клэй. — Но вообще-то они приходят, когда им вздумается.
— Нет, это я их прогнала, — продолжала кокетничать девушка.
На ночном столике зазвенел телефон. Кто бы это мог быть в столь ранний час, подумал Клэй и поднял трубку.
— Здравствуйте, это Моника Конрад. Могу я поговорить с дочерью?
Властный, не терпящий возражений тон женщины всякий раз неприятно задевал его.
— Одну минуту, — холодно произнес он и передал трубку Пейдж. — Это твоя мама.
Клэй встал, надел темно-синий махровый халат и завязал на нем пояс. Делая вид, что ищет нужную книгу, он краем глаза наблюдал за Пейдж. По мере того как она слушала мать, выражение ее лица стремительно менялось: оно стало серьезным, собранным, в глазах исчезли счастливые, озорные искорки, словно кто-то специально потушил их. Мельком взглянув на Клэя, женщина тотчас потупила глаза. Его охватило неприятное, тревожное чувство.
— Я все поняла, — наконец произнесла девушка. — Увидимся.
Передавая трубку Рэйнольдсу, она продолжала старательно прятать от него глаза. Он не сдержался, швырнул трубку на аппарат, резко спросил:
— Чего она хочет?
Девушка подняла на него глаза: в них застыло выражение растерянности, сиротливости, печали.
— Она хочет услышать мое решение сегодня, — сказала Пейдж. — Ждать больше не может.
Клэй напрягся.
— Ну и что же ты решила? — как можно мягче спросил он.
Ее глаза наполнились слезами, губы искривились, по щекам побежали соленые струйки. Не в состоянии произнести ни слова, она, словно рыба, выброшенная на песок, только мучительно ловила ртом воздух и захлебывалась рыданиями.
Как ни странно, но жалость не шевельнулась в его душе. Ее заглушила тяжелая ярость.
— Ты разочаровываешь меня, Пейдж, — начал Клэй, а его руки в карманах халата сжались в кулаки. — Ты, кажется, еще недавно уговаривала Бена следовать за мечтой: учиться принимать решения. Неужели одобрение или неодобрение матери значит для тебя больше, чем собственное счастье? Получается, что ты лгунья, лицемерка.
Пейдж передернуло, как от пощечины.