Саманта взглянула на часы. Уже четыре. Если бы ее не сковывало ожидание чего-то неизбежного, она вышла бы прогуляться по пляжу. Куда угодно, лишь бы вырваться из этой золоченой клетки и отделаться от мыслей, которые она навевает.
Разумеется, можно заняться распаковкой вещей. Она подумала об этом с горечью, понимая, что выбраться отсюда до окончания праздника все равно не удастся. А он начнется только завтра вечером.
За дверью гостиной раздался звук шагов, и у Саманты вдруг пересохло во рту. Но ее не окликнули. Наверное, кто-то из слуг пришел забрать поднос, а ведь она так и не притронулась к еде. В таком состоянии, как сейчас, она и думать о ней не могла.
- Тебе получше?
Саманта замерла, услышав вопрос, полный мягкой заботы, и, почувствовав укор совести, обернулась на голос. Но ведь она ни в чем не виновата, упрекнула себя Саманта. Во всяком случае, перед этими людьми. Увидев стоящего в дверях Мэтью, она почувствовала безысходность.
Тем не менее ее не оставила равнодушной его мужественная чувственность, подчеркнутая узкими полотняными брюками, тесно облегающими бедра, и сильные длинные ноги. Мельком взглянув на него, Саманта тут же отвела глаза, заставив себя смотреть куда-то мимо него.
- Нет, - с запозданием ответила она на его вопрос. - Мне не надо было сюда приезжать.
- Почему? - подался вперед Мэтью. Окинув взглядом увешанные картинами стены, дорогой толстый ковер на полу, он спросил:
- Тебе здесь не нравится?
Саманта покачала головой.
- Нет, - покривила она душой, - не нравится.
- Но почему? - Мэтью, запустив пальцы в волосы, отбросил непослушные пряди назад. При этом рубашка с ручной вышивкой, стоившая, как подозревала Саманта, целое состояние, обтянула его торс. - Разве тебе здесь неудобно?
- Удобно? - сдавленно отозвалась Саманта. - Это смотря что считать удобством.
Черные глаза Мэтью внимательно следили за ней.
- Не понимаю, - нахмурился он. - Кто-то сказал тебе что-нибудь неприятное?
- Нет. - Саманта крепко обхватила себя руками. - Нет, - повторила она, подходя к открытой двери, ведущей во внутренний дворик. - Я ни с кем и не разговаривала. Я ведь не говорю по-гречески.
Она почувствовала, как Мэтью прошел через комнату и встал у нее за спиной, но не двинулась с места, хотя ей хотелось держаться от него подальше. Они должны объясниться начистоту, твердо решила она. Пусть даже при этом они поссорятся, хотя поссориться с ним в этом доме было бы очень некстати.
- Тогда в чем дело? - спросил он у самого ее уха с характерной притягательной хрипотцой в голосе. И, слегка коснувшись пальцами ее пылающей щеки, продолжил: