Но это была не полиция.
– Вот этот человек, – услышал я за спиной.
Я обернулся: обвиняющим жестом портье указывал пальцем на Марсело, который смог приподняться и, придерживая рукой шею или ключицу, смотрел на него с болью, раскаянием и смирением. Из-за дверцы лифта высовывалась какая-то женщина. Она взглянула на Марсело, а затем, с раскрытым от удивления ртом и досадой во взоре, посмотрела на меня, будто не узнавая. Я уверен, что сюрприз, свалившийся на меня в этот миг (третий и последний за ту ночь, причем самый неожиданный) вряд ли поразил бы меня сильнее, если бы вместо женщины из лифта показалось привидение. Я вскочил и бросился к ней с криком:
– Клаудия!
Мне не удалось ее обнять, поскольку ее взгляд моментально меня отрезвил: досада в ее глазах вдруг обернулась холодной яростью, от которой затрепетали крылья носа и затвердели губы.
– Боюсь, здесь какая-то ошибка, молодой человек… Я услышал, как Игнасио извиняется за моей спиной.
– …В любом случае будет неплохо, если вы полежите спокойненько, пока все не выяснится.
– Твою мать, – непонятно к кому обращаясь, пробормотал Марсело.
– А кто эти двое? – спросил портье.
Прежде чем кто-нибудь успел ответить, Клаудия закричала:
– Педро!
Она оттолкнула меня и бросилась к мужчине, которому Игнасио продолжал угрожать битой.
– С тобой все в порядке? Что произошло?
– Мне-то откуда знать! – сознался мужчина, злобно поглядывая на Игнасио, а тот, в свою очередь, смотрел на него с суровостью, уже едва заметно окрашенной пониманием той нелепой и забавной ситуации, куда он угодил. – Спроси у этих.
Игнасио обернулся ко мне и, подняв козырек кепки, спросил:
– Слушай, Томас, ведь это та самая девушка, правда?
– Заткнитесь, вы! – приказала Клаудия. – И немедленно уберите свою палку.
Она повернулась лицом ко мне: ее зрачки походили на синие булавочные головки и пылали гневом:
– Томас, можно узнать, что тут происходит? Что ты здесь делаешь с этой парочкой уголовников?
– Послушайте, сеньорита, а нельзя ли повежливее? – уточнил Игнасио. – Лично у меня была вполне достойная причина явиться сюда.
– Замолчи уже, Игнасио, – произнес Марсело. – Ты еще больше все испортишь. И так уже хуже некуда.
Я был без ума от счастья, что Клаудия жива, но меня смущала ситуация, которую я до конца не мог понять. Я не знал, что ответить на вопрос Клаудии.
– Клаудия, ты себе не представляешь… – промямлил я. – Ты не представляешь, как я рад тебя видеть…
– А ты-то их откуда знаешь? – спросил усатый тип.
– Я тебе потом расскажу, Педро.
«Педро?» – подумал я. И в этот момент меня осенила интуитивная догадка, нет, почти уверенность, что этот усатый тип был не только тем человеком, которого я видел пару дней назад во время обеда в ресторане «Касабланка», но совершенно невероятным образом он являлся и тем мужчиной в теннисном костюме, который был заснят на фоне буколического неба и деревьев вместе с Клаудией и ее сыном на фотографии, стоявшей в ее гостиной. «Не может быть», – вновь подумал я. Я собирался что-нибудь сказать, но вокруг меня звучал адский шум невнятных вопросов, ругательств и объяснений.