Когда мы добрались до Кальдетес, Матеос без колебаний указал мне дорогу. Мы въехали по короткому серпантину на поросший соснами холм, на вершине которого стояла телебашня. Как только я остановил машину у побеленной стены кладбища (перед ней выстроились в ряд и другие машины, включая черный похоронный автомобиль, сверкающий лакированной поверхностью под слепящим солнцем и украшенный венком из белых цветов), Матеос, не дожидаясь меня, вылез из машины, с неожиданной прыткостью заковылял по направлению к забранному решеткой входу на кладбище и исчез за воротами. Вероятно, в глубине души я чувствовал, что мое присутствие на похоронах будет лишним, поэтому я спокойно выключил мотор, закрыл дверцу и неторопливо зашагал к входу, словно желая, чтобы церемония закончилась без меня. Я толкнул полуоткрытую решетку и вошел на территорию кладбища. Оно было маленьким, с аккуратными белыми усыпальницами и нишами, с большим количеством цветов, с чистыми дорожками, посыпанными гравием и обрамленными кипарисами; царила тишина, лишь изредка нарушаемая трелью птиц и доносящимся откуда-то слева еле слышным железным звяканьем инструментов. Я осторожно пошел в этом направлении, ощущая, как хрустит гравий под моими ногами; дорожка вилась между изгородью из сухого папоротника и двумя рядами кипарисов, затем делала поворот, и почти в конце, между двумя кипарисами, я их увидел: там были Луиза, Торрес, Хуан Луис, священник, несколько братьев покойной и еще какие-то незнакомые мне люди. Они стояли спиной ко мне, а перед ними двое рабочих в эту минуту заканчивали устанавливать гроб в нишу. Я сделал несколько шагов вперед и увидел Матеоса, стоявшего позади семьи рядом с каким-то строением белого цвета с зелеными окнами и дверью; всей тяжестью он навалился на трость, словно уже не мог сам держаться на ногах, и его тело сотрясала непрекращающаяся легкая дрожь, похожая на озноб. Пока рабочие аккуратно замуровывали нишу цементом, я приблизился к Матеосу и без удивления увидел, что он плачет. Слезы текли ручьем по скулам, по щекам, по складкам около рта, по шее и терялись под его блейзером цвета морской волны. Он плакал без надрыва, с каким-то странным спокойствием, совершенно бесшумно, будто сам не понимал, что происходит, но в то же время не пытался сопротивляться; невидящими глазами Матеос смотрел на нишу с останками матери Луизы, и от него веяло такой безутешной печалью, словно он остался один во всей вселенной под безбрежным синим небом того раннего лета.
Двое рабочих закончили замуровывать нишу, повернулись к семейству и что-то прошептали. Священник начал читать молитву, ему робко вторили некоторые родственники. Чтобы не встречаться с ними после похорон, я воспользовался тем, что семейство продолжало молиться, взял Матеоса под руку и сказал ему: