– Хватит препираться! – тихонько прикрикнул Гроткар из своего убежища. – Услышат же! Заклятие, которое наложила Лаэла, не всемогуще, а чужие уши от нас всего лишь через стенку!
– Именно, – поддакнула ему девушка, после чего, немного подумав, наконец дала мне ответ насчет моды и ее течений: – Знаешь, ничего похожего ни у кого из известных мне кутюрье даже в проекте нет. Да и потом, такая одежда пойдет тебе только с этим париком и накладными ушами, а натуральные волосы враз испортят картину. Хотя их, конечно, можно и довести до нужной кондиции…
Поезд ехал, мы с Лаэлой болтали о том о сем, не спеша, впрочем, снимать грим, так искусно нанесенный урожденной шпионкой, а из передвижных убежищ представителей подгорного народа доносилось похрапывание, гасить которое чарами было едва ли не сложнее, чем артиллерийскую канонаду. И тут неожиданно вагон тряхнуло. Затем еще раз. Откуда-то спереди, может быть даже из района самого паровоза, донесся душераздирающий скрип металла и пронзительные, но быстро оборвавшиеся крики.
Впрочем, шипение пара, смешанное с каким-то странным присвистом, тоже не добавляло оптимизма. Особенно при осознании того, что всю эту какофонию со звуками обычного поезда не роднило ровным счетом ничего. Да и перестук колес на стыках рельс стал подозрительно замедляться, наводя на уж очень неприличные мысли. Которые не преминули подтвердиться первым же выстрелом, звук которого донесся до нашего купе. Причем стреляли из чего-то серьезного. Моментально прекратившееся похрапывание, мгновение разнообразных грюков и пощелкиваний, и на свет из узких темниц чемоданов появились два злых и невыспавшихся гнома, от которых вдобавок еще и тянуло Тильским темным, если меня не обманывает натренированный совместным проживанием с папочкой нос.
Перевязанный патронташем с маслено поблескивающими донышками латунных гильз калибра эдак четвертого, а может, и второго, Торкат направил свою двустволку в проем входной двери и срывающимся голосом спросил:
– Что там?
Расположившийся чуть сбоку братец дополнил его слова вопросительным хмыком, нервно набивая цилиндриками пятидесятого калибра револьверную винтовку с совсем уж чудовищным барабаном – на первый взгляд патронов на двадцать. Повторить этот же вопрос словами у него не получилось бы при всем желании – во рту дополнительными зубами торчали все те же патроны, зажатые губами для удобства перезарядки и теперь выглядывавшие из гномской бороды, подобно бивням какого-то доисторического чудовища.
Выхватив свою «Амели» и прижавшись спиной к наружной стене купе, я с небольшим усилием продавила силовое поле окна и заглянула вперед по направлению движения.