В общем, увлекшись размышлениями о свадьбе и молодой супружеской паре, Маша несколько отвлеклась от мыслей о предстоящем побеге. Если бы еще не Весь, который не отпускал ее ни на шаг и так и норовил то ущипнуть, то погладить! Да еще ухмылялся, выслушивая сальные шуточки подвыпивших селян.
Сам он почти не пил, только делал вид, это Маша заметила, и, похоже, точно уловил момент, когда можно было покинуть празднество, не привлекая особого внимания. Все, кажется, остались в полной уверенности, что Весь увел свою девицу развлекаться на сеновале или где там у благородных принято заниматься такими вещами, и, судя по довольной физиономии белобрысого, именно этого он и добивался.
— Вы… вы… отвратительный развратный тип! — заявила Маша, когда они скрылись с глаз веселящихся селян и Весь ее отпустил.
— Ничего себе у тебя понятия о разврате! — присвистнул тот. — Скажи спасибо, я тебе птичий поцелуй не продемонстрировал! Правда, тогда бы этих милых крестьян тоже удар хватил…
Маша почувствовала, что краснеет: он явно намекал на историю с Реталем! Ну, наглец!
— Почему… птичий? — спросила она сквозь зубы.
— А видела когда-нибудь, как птицы птенцов кормят? — поинтересовался Весь. — Птенец, бывает, клюв родительнице в самый зоб засовывает. Ну и тут так же. Только с языком. Не знала?
Маша предпочла не отвечать. Нет, этот человек однозначно вырос в каком-то гнезде порока!..
В поселке было непривычно тихо и пусто, казалось, что даже дворовые собаки убежали в священную рощу на праздник. Конечно, некоторые жители остались дома, но большинство все-таки не могло пропустить такое событие: как же не выпить и не закусить за счет старосты!
Машу очень волновал один вопрос: каким образом Весь намерен незаметно скрыться с постоялого двора, да еще с вещами, если там остался сторож? Она точно помнила, как Лария строго наказывала тому, суровому немолодому мужику, чтобы не смел отлучаться и приглядывал за хозяйством. А то кто-нибудь комнаты постояльцев-то ограбит, не расплатишься потом!
Они уже входили в ворота, когда Маша все-таки решила прервать гордое молчание и спросить, что думает предпринять Весь, но тут же поняла — беглецам никто не угрожает. Сторож прикорнул на завалинке, надвинув на нос шапку, и его могучий храп сотрясал выставленные на просушку горшки и ведра. От него так разило крепкой брагой, что сразу было понятно: мужчина пьян в лоскуты!
Судя по тому, как довольно ухмыльнулся Весь, это было его рук дело. Маша уже достаточно долго общалась с белобрысым буржуем, чтобы понимать, как он провернул такое: небось перед уходом сунул сторожу монетку да и велел выпить за здоровье молодоженов! А поскольку Весь наверняка не поскупился, то сторож и исполнил приказ со всем прилежанием. А что? Все отмечают, а ему нельзя? Маша даже знала, где он разжился выпивкой: на соседней улице одна старуха торговала брагой, брала дорого, зато зелье ее отличалось отменной крепостью.