— Я запросто бы от него увернулся, — упрямо сказал он. — И не испугался бы нисколечко.
— Я в этом и не сомневаюсь, — заверил я его, хотя при одной мысли об этом по спине у меня пробежали мурашки. — Ясное дело, ты бы увернулся.
— Ну, тогда мир.
— Пожми руку Горди, — велел Крис, отпуская Тедди.
Тедди сжал мне ладонь чуть сильнее, чем требовалось.
— А все-таки засранец ты, Лашанс, — заявил он при этом.
— Мя-я-я-у, — ответил я.
— Ладно, ребята, пошли дальше, — сказал Верн.
— Тебя бы вот послать подальше, — хохотнул Крис. Верн сделал вид, что собирается его ударить. Все рассмеялись.
В половине второго мы добрались наконец до свалки. Верн возопил: «Парашютистам приготовиться к прыжку!» — и тут же совершил этот самый прыжок с насыпи, а за ним и мы. Свалка начиналась сразу же за нешироким заболоченным участком. Ее окружала загородка в шесть футов высотой. На расстоянии примерно в двадцать футов друг от друга висели проржавевшие таблички:
ГОРОДСКАЯ СВАЛКА КАСЛ-РОКА
РАБОЧЕЕ ВРЕМЯ С 4-х ДО 8-МИ ПОПОЛУДНИ
ВЫХОДНОЙ — ПОНЕДЕЛЬНИК
ПОСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ЗАПРЕЩЕН
Мы перелезли через загородку и спрыгнули на территорию свалки. Тедди и Верн сразу направились к колодцу, воду из которого необходимо было добывать при помощи довольно древнего ручного насоса. Его металлическая рукоятка торчала под углом, напоминая однокрылую птицу, которая пытается взлететь. Когда-то рукоятка была зеленой, однако тысячи рук, качавших воду за последние лет двадцать, отполировали ее до зеркального блеска. Рядом стояло наполненное до краев ведро, и было бы просто неприличным не воспользоваться чьей-то щедрой предусмотрительностью вместо того, чтобы качать воду самим.
Свалка навсегда осталась в моей памяти как одно из самых сильных воспоминаний о детстве в Касл-роке. Почему-то она ассоциируется у меня с картинами сюрреалистов: часовыми циферблатами без стрелок, свисающими с ветвей деревьев, меблированными комнатами в викторианском стиле, торчащими посреди песков Сахары, или старинными паровозами, выезжающими прямо из каминов. Примерно такой мне, ребенку, виделась городская свалка Касл-рока.
На свалку мы проникли с тыльной части. Если вы въезжаете туда, так сказать, с парадного входа, по широкой, но ужасно грязной дороге через ржавые ворота, то попадаете на довольно обширную полукруглую площадку, выровненную бульдозерами чуть ли не идеально, на манер взлетно-посадочной полосы. Площадка эта упирается в крутой обрыв, за которым простирается собственно свалка, представляющая собой громадный котлован, быть может, футов в восемьдесят глубиной, наполненный всеми видами отходов жизнедеятельности обыкновенного американского городка — пустой тарой, разнообразными предметами, когда-то нужными, а теперь изношенными, сломанными или просто бесполезными. Разглядывать всю эту мешанину никогда не доставляло мне особенного удовольствия: взгляд бессмысленно блуждал по ней, пока не останавливался на каком-то уж совершенно несуразном предмете, вроде уже упоминавшихся часовых циферблатов или викторианской мебели. Бронзовый остов старинной кровати поблескивал на солнце; однорукая кукла скорчилась в позе роженицы; обтекаемый капот перевернутого «студебеккера» торчал из общей кучи на манер готовой к пуску межконтинентальной баллистической ракеты; громадных размеров «титан» для кипячения воды, вроде тех, что раньше ставили в присутственных местах, сверкал, будто гигантский бриллиант…