Но несмотря на то, что мысли ее были далеки от Тихона, перед глазами все время стояло его злое, нахмуренное лицо. Таким она встретила его впервые, и ей казалось очень странным, что он, франтоватый и веселый парень, который ей когда-то даже немножко нравился, может быть таким сердитым и страшным. Не в состоянии заснуть, Наташа повернулась на спину, подсунула под голову руку и, путаясь в мыслях, уставилась в темноту.
Задремала она или нет, но вдруг померещилось ей, что в окно будто кто-то стукнул. Вздрогнув, она отогнула онемевшими пальцами краешек одеяла и с трудом подняла голову. Заметила, что за окном у рамы стоит что-то большое и черное. Тут же услышала, как стекло заскрежетало, взвизгнуло, и за раму будто крепко дернули — раз… другой.
У Наташи перехватило дыхание и жаркий озноб сковал тело. Не в силах ворохнуться, потная и дрожащая, она широко раскрытыми глазами уставилась в окно, как зачарованная, и ей показалось, что это черное и большое начинает пошевеливаться, всматриваться через стекло. В груди, подкатываясь к горлу, поднялся жесткий клубок и уже готов был вырваться наружу душераздирающим криком. Наташа сдерживала себя до изнеможения.
Но вот за окном замяукала кошка, царапнула по стеклу когтями и спрыгнула с наличника. Ветер, хлопнув ставней, прошуршал за стеной, и разлапистая гнилая груша в палисаднике заскрипела. «О господи! — Наташа со всхлипом вздохнула. — И чего только не втемяшится в голову!»
Утром она поднялась чуть свет. У нее болела голова, ломило в висках, и вся она была разбитая, измятая, как после тяжелой болезни. Ей захотелось тотчас же увидеть Сергея, хотя и сама не знала, для чего ей нужно это и что она ему скажет. Но такого настойчивого желания увидеть его она, кажется, никогда еще не испытывала.
Решилась пойти к нему в поле, впервые решилась пойти к нему открыто. Наскоро управилась с домашними делами, напекла пирожков с картофелем, блинцов, наварила вареников, потом по-праздничному оделась, уложила стряпню в огромную чашку и обвязала чашку платком.
Она замыкала хату, когда наружные ворота открылись, и во двор вошла Марья. «Опять! — сердито подумала Наташа. — Опять с какими-нибудь поручениями, ведьма старая». Но та, униженно и заискивающе кланяясь, со слезами на глазах начала упрашивать Наташу пожалеть ее, бедную вдову, в ее преклонных летах, никому не пересказывать о том, что она, бедная вдова, на какой-нибудь разъединый денек приютила у себя Тихона.
— Избави бог, начнут допытываться, выспрашивать — полжизни лишишься. А куда денешься, на кого ни доведись. Свои же люди, не басурманы какие-нибудь. Переночевал — и скатертью дорожка. Покрылся горами. А куда ушел — Христос его знает.