Но все это Леньке надоедало быстро, и ему становилось скучно.
— Ма-ама… мам… когда же мы домой вернемся? Не хочу я тут, надоело, — жалобно растягивая слова, говорил он и личиком, все еще бледным после болезни, прижимался к Наташе.
Ее в такие минуты душили спазмы.
— Скоро, скоро, сынок, — обещала она и украдкой глотала слезы.
— А когда — скоро? Завтра? Да? Ты всегда говоришь — скоро.
Такие разговоры надрывали сердце Наташи еще и тем, что они неизменно приводили к другому разговору — о Тихоне или заставляли о нем вспоминать. А ведь Наташе так не хотелось этого, и в особенности при стариках!
Ленька прекрасно понимал, что из дома их выгнал тот самый дядя, у кого такая невиданная бензинка, кого он с друзьями тогда смотрел, гадая — свой ли он или немец, и кто успел уже заделаться начальником над всем хутором. Теперь, если Леньке приходилось встречаться с ним где-нибудь на улице, он насупливал брови, озирал его исподлобья и сторонился.
Однажды под утро, еще темно было, в наружную промерзлую дверь резко забарабанили. И не рукой, по-видимому, а железкой какою-то или дубиной. И еще, резче.
Годун перед тем ходил во двор проведать корову и, вздрагивая от озноба, только-только успел снова забраться на печь.
— Вот оно… мерзавцы! Как и земля-то носит таких! — угадывая неладное, забурчал он. Кряхтя и всем телом вздрагивая уже от нервного озноба, старик грузно спустился на пол, вышел в сени: — Кто там?
Из-за двери — сердито:
— Открывай скорей! Не лето тебе — стоять тут, на пороге. Это я, Федосей Минаев. Не бойся.
В хату, чуть освещенную коптилкой, стоявшей в горнушке печи, Федосей, оттеснив хозяина, вошел первым, внося стужу шубой и бараньей шапкой, непомерно большой и кудлатой. Шаря по хате глазами, заглядывая в темный угол, на кровать, где спали Наташа с Ленькой, он помялся и, как бы извиняясь, сказал:
— Пришлось побулгачить… ничего не попишешь — начальство приказало. Время такое…
— Ты не мнись! В чем дело-то, сказывай! — довольно негостеприимно полюбопытствовал старик и мысленно продолжил: «Репей проклятущий! Полицай! Иуда!»
— Да дело небольшое. Работенка там, в районе… по женской части, дня на два. За Натальей пришел…
— Спасибо, что не забываете! — Старик насупился. — Для нее одной, что ли, работенку подыскали"?
— Этого я не знаю, как и что. Не могу знать. Мое дело маленькое: велели сходить привести — я и пришел.
— Кто ж это велел?
— Староста.
— Ишь ты! Ветров, значит. А ежели она больная?
— Больная? Когда же она больной стала? Впрочем, там ведь есть врачи, посмотрят.
— И когда же собираться?