Волосы у меня сейчас доходили до талии и приобрели странную расцветку – белых прядок стало больше, чем привычных темно-русых. Короче, получилось непонятно что. Махнув на это рукой, я открыла одну из баночек, сунутых мне Иаллин. В ней оказалась странная сине-сиреневая масса, больше напоминающая кисель. Но пахла вкусно. Следом пошли другие баночки, и в итоге я уже сама пахла как конфетка. Да, пожалуй, в том, чтобы быть единственной дочкой богатых родителей (а как еще, если ты Алауэн), есть свои преимущества.
Уже смывая все эти вкусно пахнущие бальзамы и притирки, я чуть не поскользнулась, когда услышала:
«Алекс, заканчивай водные процедуры. Иначе скоро получишь к душу довесок в виде перевозбужденного дракона».
Хорошо, хоть Алла предупредила. Закрыв краник, я наскоро вытерлась и, надев халат (нет, ну где она его откопала?), вышла из кабинки.
Братья стояли на небольшой веранде, оборотень валялся рядом, вылизываясь.
Мне и одного взгляда на Сери хватило, чтобы испугаться за свою сохранность, – у него в глазах полыхало!
Иаллин перехватила меня на полпути и под личным конвоем довела до двери в дом. Меж лопаток ужасно свербело, и я, не выдержав, оглянулась. Зря! Меня словно обдало пламенем.
«Не смей к ней подходить!» Колин вцепился в руку брата… и тут же ее отдернул, дуя на ожог.
Сери сделал шаг навстречу… а я все никак не могла оторвать взгляд от его глаз. Что это – снова магия драконов или…
На следующем шаге Змей споткнулся о не вовремя потянувшегося (интересно, в это кто поверил?) Мальгольма и растянулся на полу.
Отвесив пинок, Алла все же загнала меня в дом, жутко шипя:
– Ладно, у него крыша поехала, но с тобой-то что?
Со мной? Да просто, когда так смотрят, ты понимаешь, что значит быть желанной. А как ни крути, это не может не нравиться.
Алауэн все же драконы. А драконы – это огненные создания. Да еще с примесью крови огненного демона. Ничего удивительного, что он выплеснул из себя столько силы именно в этой стихии. Ничего не поделать, нерастраченная страсть и желание грозило сжечь его самого.
Сегодня Олеандр спросил его: чего он добивался, создавая это невероятное существо. Желал ли новую игрушку или надеялся биением чужого сердца заставить жить свое. Чего он хотел – послушную куклу или спутницу, с которой придется не просто считаться, которую придется ценить. Чего он хотел от этой женщины?
Сери было трудно сказать, но он признался, прежде всего самому себе, – ему хотелось прекратить это заточение в одиночестве. Он хотел, чтобы их отныне стало двое.
Кто же знал, что попытка согреться приведет к пожару…