– Я не смог убить его. После того как Сантан попытался сначала забрать, а потом и убить Диар, я должен был уничтожить его. Должен. Но как можно убить кого-то с такими глазами, – посмотрел он на меня. – Разве вы не чувствуете себя виноватыми под их взглядом. Я не смог убить своего правнука. И отправил в Снежные пустыни.
– Почему он хотел убить Диар?
– Его жена была человеком, – вместо отца ответил Диантир. – Когда она забеременела, стало понятно – плод убьет ее. Сантан и Каянэт просили Хранительницу им помочь, но она не смогла.
– Нельзя проводить ритуал на беременной, – фыркнула Диар. – К тому же это все равно было слишком опасно. Я заранее знала, что девчонка не выдержит. Слабенькая очень. Кроме нас двоих, никто так и не выжил, – посмотрела на меня Диар. Сейчас она выглядела на все сорок лет. – Его жена умерла.
– Как ее звали?
– Илистина, – удивленно посмотрела на меня Диар.
– Она не умерла, – чуть слышно прошептала я. Внутри ударилась обжигающая волна… холода. Это была даже не радость, а торжество. Похоже, я нашла нужную нить.
– Александрит, что ты задумала?
Это очухался Теоденус. Даже попытался подойти. Вот только кто ему даст это сделать. Выкинув руку вперед, вырастила прямо из ладони длинную сосульку, которая уже через пару секунд приняла форму меча. По крепости он был сравним с самым твердым металлом. И создавать такие я могла с завидной регулярностью. Спасибо несбывшемуся свекру… ну и самому Тео с его кровавыми поцелуями.
– Не подходи, дракон.
Теоденус замер. С минуту он просто рассматривал меня, практически ранил своими серыми глазами. Смотреть в них слишком опасно, треск льда оглушал. А потерять броню ой как не хотелось.
– Думаешь, местью можно исправить то, что уже произошло?
– Не стоит разговаривать со мной как с глупой девчонкой. Хоть сейчас-то не строй из себя доброго и заботливого папочку.
– Я не хочу, чтобы ты делала больно другим, Александрит.
– Они это заслужили.
Несколько стремительных шагов – и он упирается грудной клеткой в кончик поднятого меча. Едва дотрагивается до держащей его руки. Грустно улыбается.
– Почему вы, ледяные, упиваетесь чужой болью, даже узнав ее вкус на своих губах? Как вы можете убивать, зная, что такое потеря? Зачем разрушать то, что тебе не нужно? Какое облегчение вы видите в этом? Разве можно заставить страдать, если твое собственное сердце рвется от горя?
– Я хочу, чтобы они чувствовали это. Чтобы знали, каково это.
– Тогда чем ты лучше того же Сантана? Он тоже не просто так стал ледяным. Хочешь быть такой же убийцей? Хочешь, чтобы после твоего прихода кто-то другой умирал от боли и потерь? Тогда вперед, девочка.