Важно отметить: во всех аграрных (т. е. таких, где сельское хозяйство является главной и основной отраслью производства) обществах, где сельское хозяйство было преимущественно натуральным, мы постоянно встречаем многие, а зачастую и все градации социально-экономического положения тех непосредственных сельскохозяйственных производителей (крестьян), которые подчинены верховным собственникам земли и скота и их административному аппарату; между ними нельзя провести резкую грань, они постоянно переходят друг в друга, не вытесняя друг друга, сосуществуя рядом и перемешиваясь в самых причудливых комбинациях. Если какая-то из этих градаций в данный момент преобладает в данном социальном организме, то это еще не означает, что она больше других соответствует уровню развития производительных сил на тот момент. Отсюда вывод: если мы в каждом данном социальном организме, являющемся на данной стадии своего развития аграрным обществом с преимущественно натуральным хозяйством, возьмем и рассмотрим любой этап его развития внутри этой стадии, то обнаруженные нами на этом этапе различия между зависимыми крестьянами по степени их причастности к собственности на производительные силы, к управлению распределением, обменом и потреблением не делят этих крестьян на разные классы>28. Например, если в Венгрии X в. один крестьянин — почти что стопроцентный раб, другой — крепостной, а третий — юридически свободный арендатор, то все они — члены одного класса, того же, к которому относится и большинство венгерских крестьян XV в. (только независимые частные собственники земли не входят в этот класс). Различия между ними по упомянутым выше признакам несущественны: они представляют собой непрерывный ряд колебаний вокруг одной оси, эта ось — положение крепостного крестьянина в системе производственных отношений, и вот она-то и является существенной, определяющей данный класс. Именно она задает качественные характеристики этого класса по четырем признакам: отношение к производительным силам (степень причастности к собственности на них), роль в общественной организации труда, способ получения и размеры доли общественного богатства. Различия же между зависимыми крестьянами по данным признакам, вызываемые колебаниями вокруг этой оси, — в данном случае всего лишь индивидуальные отклонения от качественных характеристик, взаимно гасящие друг друга и потому не нарушающие качественную определенность класса. А так как различия по этим же признакам между сотрудниками — и прежде всего главами — бюрократических аппаратов, владевших землей, скотом и рабочими силами зависимых крестьян, были обусловлены той же причиной, что и различия между зависимыми крестьянами (а именно, системой производственных отношений между земле — и скотовладельцами, с одной стороны, и зависимыми от них крестьянами — с другой), то они соответствовали различиям между крестьянами, и закономерности этих различий между господами соответствовали описанным выше закономерностям различий между крестьянами. Следовательно, в аграрных обществах с натуральным хозяйством различия между высшими земле- и скотовладельцами по второму, третьему, четвертому и пятому признакам из ленинского определения класса не настолько существенны, чтобы между теми из этих господ, кто находится на одном иерархическом уровне, пролегали какие-то классовые барьеры. Среди сотрудников бюрократических аппаратов, владеющих производительными силами в аграрных обществах с натуральным хозяйством, классовые признаки со второго по пятый проводят лишь одну межклассовую границу — границу между высшими начальниками (в большей мере причастными к собственности на все входящее в сферу деятельности их аппаратов, чем не причастными к ней), с одной стороны, и средними и мелкими начальниками (либо в такой же, либо в меньшей мере причастными к собственности своих аппаратов, чем не причастными к ней), с другой.