— Конклав не считает меня перспективным. — От голоса Уилла веяло холодом. — Я не многообещающий. Я никто, и никем не стану. Не без твоей помощи.
— Я начинаю задаваться вопросом, а не отправлены ли вы, чтобы проверить меня, Уильям Герондейл.
Уилл издал резкий, немного лающий смешок.
— Богом?
— Конклавом. Кто еще может столь хорошо быть Богом. Возможно, они просто пытаются узнать готов ли я нарушить закон.
Уилл повернулся и уставился на него.
— Я смертельно серьезен, — сказал он. — Это не какая-нибудь проверка. Я не могу продолжать в том же духе, призывая демонов наугад, никогда не вызвать правильного, бесконечные надежды, бесконечные разочарования.
— Каждый день рассвет всё чернее и чернее и я потеряю её навсегда, если ты…
— Потеряешь её? — ум Магнуса зацепился на этом слове; он сидел прямо, прищурив глаза. — Это касается Тессы. Я так и знал.
Уилл покраснел, краска смыла бледность с его лица.
— Не только из-за нее.
— Но ты любишь ее.
Уилл уставился на него.
— Конечно, я люблю ее. Я уже пришел к мысли, что никого не полюблю, но я люблю ее.
— Значит, это проклятье может отнять твою способность любить? Потому что это чепуха, я никогда такого не слышал. Джем твой парабатай. Я видел тебя с ним. Ты же любишь его, не так ли?
— Джем мой наибольший грех. Не говори со мной о Джеме.
— Не говорить с тобой о Джеме, не говорить с тобой о Тессе. Ты хочешь, чтобы я открыл портал в демонический мир, но ты не хочешь говорить со мной или рассказать мне, зачем это? Я не буду делать этого, Уилл.
Магнус скрестил руки. Уилл положил руку на каминную полку. Он был неподвижен, пламя обрисовывало его черты, чистоту прекрасного профиля, грацию его длинных тонких рук.
— Я сегодня видел свою семью, — сказал он, и сразу же исправил себя. — Мою сестру. Я видел свою младшую сестру. Сесилию. Я знал, что они живы, но я никогда не думал, что увижу их снова. Они никогда не смогут быть рядом со мной.
— Почему? — Магнус придал своему голосу мягкость; он почувствовал, что находится на грани чего-то, на грани какого-то прорыва в отношениях с этим странным, приводящим в бешенство, испорченным, разбитым мальчиком. — Что же такого отвратительного они сделали?
— Что они сделали? — голос Уилла повысился. — Что они сделали? Ничего. Это все я. Я — это отрава. Отрава для них. Отрава для всех кто меня любит.
— Уилл…
— Я солгал тебе, — сказал Уилл, неожиданно отвернувшись от огня.
— Шокирующе, — пробормотал Магнус, но Уилл все погружался и погружался в воспоминания, что, вполне возможно, было к лучшему.
Он начал было ходить, шаркая ботинками по прекрасному персидскому ковру Камиллы.