— Из-за мальчика… — предположил Хершель. — Должно быть, о нем беспокоилась?
Элва Беннет энергично помотала головой:
— Из-за десяти тысяч долларов, мистер Ландсманн! Это страховка, которая положена ближайшему родственнику военнослужащего в случае гибели. И с тех пор она каждую неделю таскалась сюда аж из Атланты, чтобы проверить, не пришел ли чек. Который, разумеется, в конце концов пришел.
Она все больше распалялась.
— И вы можете себе представить, мистер Ландсманн, что за все эти поездки она ни разу не явилась взглянуть на своего сына! А для правительства она была «ближайшей родственницей»! Эта женщина….
Тут она расплакалась. Ханна принялась ее гладить по плечу, а Хершель вслух рассуждал:
— Никак не пойму, миссис Беннет, уж вы меня простите! Почему мальчик не живет с матерью? Это же так естественно!
Печаль бабушки сменилась возмущением:
— С чего это она станет жить с ребенком, которого никогда не желала? Она так и не простила Линку, что он не разрешил ей избавиться от него еще до рождения. Лоррен воображала себя важной леди, она не желала иметь такую «обузу». Она вообще не выносила нормальную повседневную жизнь, то и дело одна ездила в Атланту и пропадала там по нескольку дней кряду. А мальчика с первого дня растила я.
Она вытерла слезы платком, который ей протянула Ханна, и стала извиняться:
— Вы меня простите. Не надо было мне так говорить. Священное Писание учит, что ненависть — это грех.
Хершель сделал еще одну попытку деликатно объяснить цель своего приезда.
— Миссис Беннет, пожалуйста, не обижайтесь, но могу я узнать, не испытываете ли вы с внуком каких-нибудь финансовых затруднений?
Она помялась, но потом сказала:
— Нам хватает.
— Ну пожалуйста! Я вас спрашиваю потому, что мы хотим хоть что-то для вас сделать. В знак благодарности. — Он надеялся, что искренность, с какой он это произнес, вызовет доверие с ее стороны.
Пожилая женщина нехотя призналась:
— Конечно, когда был жив сын, мы всегда получали часть его жалованья. Каждый месяц. Как часы. Когда это прекратилось, я стала рассчитывать на страховку, надеялась, что она поможет нам продержаться, пока маленький Линк не подрастет и не пойдет работать.
— А сколько ему сейчас? — поинтересовалась Ханна.
— В следующем месяце стукнет одиннадцать. Двадцать седьмого числа.
— Следовательно, до работы ему еще очень и очень далеко, — заключил Хершель.
— В наших краях большинство ребят начинают работать уже в четырнадцать, а если роста хватает, то и раньше.
— Печальный факт! Я знаю, отец мечтал, чтобы он получил образование. Даже высшее.