Андрей. Да ни в чем!
Людмила Васильевна. Я могу быть спокойна?
Андрей. Вполне!
Георгий Степанович. Утром, по пути… в магазин загляну.
Людмила Васильевна. Какой-то у тебя путь однообразный. Равноправие равноправием… Но будь все же мужчиной.
Георгий Степанович. Запоздалый призыв! (Поднимается. Берет сумки, раскланивается.) Ну, до Международного женского дня!
Людмила Васильевна. Будем ждать.
Георгий Степанович уходит.
Андрей. У Клавы Филимоновой косы никогда не было…
Людмила Васильевна. Ты хорошо разглядел?!
Андрей. Она мне сама сказала. Волосы, говорит, были жидковатые. Не наскребла бы она на косу… А кроме этого — все хорошо. Она мне понравилась. И Володин портрет у нее на стене… Рядом с Листом!
Людмила Васильевна. Какой портрет? Этот? Другого я никогда не видела.
Андрей. Нет, не этот… Она вырезала Володю из фотографии, на которой был весь их класс. Его одного!
Людмила Васильевна. Значит, он ей… был дорог?
Андрей. Дорог он нам с тобой. А она в него была влюблена. Точнее, любила! И даже сейчас, мне кажется… (После паузы.) Она одинока. Только музыка все время рядом. Не умолкает… Мне даже хотелось как-то соединить их, что ли, с Георгием Степановичем.
Людмила Васильевна. Приплюсовать одно одиночество к другому?
Андрей. Просто одного хорошего человека приплюсовать к другому хорошему. Мне очень хочется что-нибудь сделать для них.
Людмила Васильевна. Только не это.
Андрей. Жалко… А почему?
Людмила Васильевна. Потому что он любит свою Марьяшу.
Андрей. Ну да?!
Людмила Васильевна. Любовь загадочна и непонятна…
Андрей (со вздохом). Это я знаю.
Людмила Васильевна. Значит, ты никого соединять не станешь? Я могу быть спокойна?
Андрей. А было бы здорово!
Людмила Васильевна (после паузы). Клава Филимонова, ты говоришь, все еще помнит Володю?
Андрей. Не то слово!
Людмила Васильевна. И фотографию вырезала?
Андрей. Вырезала. Там, наверно, человек сорок снималось. А вырезала она…
Людмила Васильевна (перебивает). Значит, коса была.
Андрей. Не было ее! Я десять раз переспрашивал.
Людмила Васильевна. А если Володя создал эту косу в своем поэтическом воображении? Не мог же и он тоже любить Марьяшу.
Андрей. Надо проверить.
Людмила Васильевна. Каким образом?
Андрей. Надо проверить.
Квартира Михалевых. Клавдия Николаевна, хорошо выглядящая, по-домашнему, но модно одетая женщина, обложена солидными томами, бумажными «свитками», рукописями, диковинными фигурками. Из дальнего угла на нее пустыми глазницами взирают… два черепа. Раздается телефонный звонок.
Клавдия Николаевна. Женский день, а женщин замучивают звонками. (Голос у нее властный и деловой. Снимает трубку.)