Волков поднял глаза от бумаг.
– Ну?
– Как любил говорить последний президент СССР, наметились подвижки.
– А подробнее?
– Ребят перевели из одиночек в общие камеры. Устроились нормально, получают передачи, делают зарядку, читают книжки, короче, все путем.
– Не обижают?
– Таких обидишь.
– Что еще?
– Обоим назначили новых следователей, и все началось сначала.
– Представляю, как их все это достало.
– Что делать, приходится терпеть, – Котов полез за сигаретами.
– Саня, будь человеком не кури, а то уже дышать нечем.
– Какие мы нежные, – буркнул тот. – Есть новости из Латвии.
– Какие?
– Интересные, – Саня хмыкнул. – Повидло час назад вышел на связь. У клиентов, говорит, проблемы.
– Поподробнее.
– По старой схеме деньги из латвийских банков уходили в Австрию. С прошлой недели тамошние Остеррайхше Фольксбанкен и Банк фюр, погоди, – Котов заглянул в блокнот: – Точно, фюр Арбайт унд Виршафт отказались от сотрудничества.
– Почему?
– Плохо, дескать, отмыты.
– О как. Надеюсь, мы к этому...
– Никаким боком. Просто, эти красавцы сильно экономили на стиральном порошке.
– Что ты имеешь в виду?
– Почаще схемы менять надо, вот что имею, а не то самих поимеют.
– Понятно. Продолжай держать руку на пульсе.
– Есть, – Котов поднес лапу к уху. – Как раз по этому поводу возникла одна интересная мыслишка...
– Излагай.
* * *
Наступила середина декабря, время начала предновогодних праздников, плавно перетекающих в новогодние. Целый месяц (пятнадцать последних дней декабря и столько же – в начале января) дорогие россияне будут трогательно прощаться с уходящим годом, от всей души желая ему сгинуть и больше не появляться, а затем, с наивной надеждой на лучшее, приветствовать год пришедший. Столько же времени в ударном режиме будут трудиться печень и почки, осваивая горы оливье и океаны хорошей русской водки и много чего еще, не менее вкусного. Душа переполняется гордостью за отчизну. Если бы какой другой народ вдруг попробовал так плотно и надолго подсесть на стакан, его бы просто не стало. Воистину, что русскому хорошо (иногда – очень хорошо), то всем другим – погибель.
Гражданин следователь навестил меня еще пару раз, потом куда-то запропастился. Мэтр Тищенко, наоборот, всплыл из небытия, посвежевший, по-прежнему, жизнерадостный и с повязкой на лице. Приехал, утешил, можно сказать подарил надежду. Да и еще пообещал елочку к празднику.
Антону с Виктором продлили сроки нахождения под стражей, на что оба отреагировали очень по-разному. Антон с радостной улыбкой еще глубже ушел в работу, поедая при этом шоколад в промышленных объемах. Как сам признался, для стимулирования ума. Виктор, услышав нерадостную новость, почти час разговаривал матом, а потом сделал мне больно на спарринге по рукопашному бою.