– Вроде, нет.
– Молодец, – похвалил его Сироткин, – приходи ссать в лифт.
– Значит, сейчас кофейку попьем для бодрости и тронемся, – я встал и направился на кухню. Оттуда позвал: – Жень, можно на минутку?
– Да, командир... – появился, такой красивый в дверях, с бутербродом в руке.
– Ты, это, Жека, на Кирилла слишком не гони, не надо. Нам, между прочим, еще вместе работать, а, может, и не только.
– Я постараюсь, хотя, знаешь, иногда просто руки чешутся.
– Ты меня понял?
– Все понял, дяденька, я больше не буду.
– Смотри, а то из пионеров исключу. Ладно, с этим ясно. Скажи мне лучше, не было ли чувства, что он вас просек?
– Ни разу, я бы почувствовал, – Сироткин знал толк в наружном наблюдении. К нам в подразделение он пришел от «притворщиков». Самую малость не доучился, программу закрыли. – Ты знаешь, вообще такое ощущение, что этот Вадик, он же Вася, вообще страх потерял. Проверялся как-то лениво, все равно, что никак.
– Хорошо, если так: Слушай, а откуда это про поссать в лифте, в Интернете выудил? – Женька любил на досуге полазить по сети.
– Это мне Берташевич поведал, когда мы назад ехали. Был он недавно в одном городке, там у них...
– И?
– Ну, городок бедный, последний хрен, можно сказать, без соли доедают, короче, как везде в России, даже похуже.
– Удивил.
– Слушай дальше. Так вот, местные власти вдруг взяли да приняли программу «Жилье для неимущих», выклянчили под это дело деньгу из центра и построили.
– Что?
– Как, что? Дом для неимущих, то есть для себя, любимых. Справный такой домишко, целых двенадцать этажей, с лифтом. Единственная во всем городе высотка, можно сказать, местный небоскреб. Заселили туда чиновников из мэрии и всех прочих местных бугров, как раз сорок квартир и заполнили.
– И, как народ, безмолвствует?
– Не сказал бы. Сначала ходили туда как на экскурсию, на лифте катались, а потом повадились каждую ночь этот самый лифт зассыкать, да еще и гадить на лестницах.
– Ну, прямо, революционеры. А, что жильцы?
– Ничего с этим поделать не могут. И консьержей нанимали, и наряды милиции выставляли, и аппаратуру вешали. Один черт, к утру лифт обоссан, лестницы обосраны, а изображения нет, потому что все камеры кем-то сняты.
– Круто!
– И не говори. Просачиваются народные мстители...
– А менты?
– Ментам тоже квартир не дали, так что они на стороне повстанцев. А у местных это вообще превратилось в какой-то обряд. Костя говорил, что если парень пару раз в тот дом не сходит, ни одна девка с ним гулять не пойдет.
– Да уж... – я допил кофе и пошел прочь из кухни.
– Командир... – тихонько позвал меня он, и я остановился в дверях.