Михаил тотчас написал Люсе ответ, объяснив, что, как только представится возможность, примчится к ней.
На завершающем этапе успешно проведенной наступательной операции дивизия генерала Костылева получила задачу закрепиться на выгодном рубеже, чтобы не допустить прорыва контрударной группировки противника с юга. И когда частям были поставлены боевые задачи на переход к обороне, комдив и его заместители поспешили на передний край — помочь подчиненным командирам разобраться в обстановке, побыстрее организовать систему огня.
Горновой весь день пробыл на левом фланге дивизии, в своем бывшем полку, а возвращаясь в сумерках на командный пункт, чуть ли не лицом к лицу столкнулся с коренастым майором в замусоленном комбинезоне. Чем-то знакомым повеяло от него. Он напомнил брата Сашу, с которым так и не удалось встретиться. Перед самой войной мама писала, что он где-то там, на дальневосточных рыбных промыслах. Михаил спросил оператора, идущего к штабу:
— Кто этот офицер?
— Не знаю, товарищ полковник. Догнать?
— Давай, — согласился Горновой.
Офицер побежал в сторону озерка, где располагались саперы, а возвратившись, доложил:
— Этот майор работает у зампотеха. Сюда приходил к саперам. Говорят, был около двух лет в фашистском плену. Бежал. Танкист он, кажись, Сурмин его…
— Сурмин? Разыщи майора — и ко мне, — приказал Горновой оператору.
Майора нашли на рембазе. При свете фонаря он проверял отремонтированные солдатами танковые двигатели, но, услышав приказание явиться к Горновому, поспешил на трофейном мотоцикле в штаб. Встреченный адъютантом, шагнул через порог и, неуклюже вскинув замасленную руку под козырек, стал докладывать:
— Товар… Товарищ полковник! Майор Сурмин… — Поднятая к танкошлему рука заметно ослабела и опустилась. — Михаил! Мишка! Ты, чертяка!
Горновой, не сказав ни слова, сжал танкиста в своих объятиях и, забыв о мазуте, стал крепко целовать его, хлопая широкой ладонью по спине.
— Верно говорят, что мир тесен! — прокричал он. — Ну садись, Коля, рассказывай.
Сурмин провел по вспотевшему лицу грязной, замасленной ладонью, тяжело вздохнул:
— Не знаю, товарищ полковник, о чем и говорить…
— Ну-ну, — перебил Горновой, — что еще за полковник? Для тебя я, товарищ комсорг, был и остался Мишкой.
— Хочу уточнить: докладывать, как для протокола, или по-дружески рассказывать?
— Да ты что? Давай, как раньше, когда грелись в вагончике под одним полушубком. Между прочим, время ужина. Так что пойдем помоем руки да и совместим приятное с полезным.
— Как же я рад, дружище, нашей встрече! Теперь вот думаю, с чего начать.