Минуты две он размышлял, что бы это могло быть, затем пришел к выводу, что, во-первых, графа сопровождал не грум, как обычно, а Йетс, и, во-вторых, не в привычках графа было путешествовать без сопровождения.
— Возможно, остальные присоединятся к нему, когда он будет выезжать из дома.
Но ведь граф утром определенно заявил, что поедет прямо со скачек в поместье в Хартфордшире, не заезжая в свой особняк в Ньюмаркете.
«Странно!»— подумал про себя Эдди и еще больше утвердился во мнении, что «что-то происходит».
Граф тем временем подгонял лошадей, стремясь поскорее отъехать от ипподрома и оказаться на большой дороге.
Когда они свернули на нее, он бросил через плечо Йетсу, который сидел сзади него:
— Где это?
— Около вон тех деревьев в пятидесяти ярдах отсюда, милорд. Если ваше сиятельство остановится между ними, нас нельзя будет увидеть из проезжающих по дороге повозок.
Через минуту граф увидел деревья, свернул с дороги и осторожно направил лошадей в центр перелеска.
Здесь была полянка, расчищенная дровосеками. Йетс спрыгнул с коляски и, переходя от дерева к дереву, принялся искать то, что раньше спрятал между корнями.
Через минуту он вернул сяк фаэтону с огромной садовой корзиной в руках.
В таких корзинах садовники во всех домах графа приносили фрукты и овощи на кухню. Так как кормить всегда нужно было множество людей, то и продуктов требовалось немало.
Но обычно корзины были не такими длинными. Йетс ухитрился скрепить две корзины так, что получилась одна, размером с небольшой гробик.
Он внес ее в фаэтон, и граф спустился с козел, чтобы помочь ему.
Они ловко закрепили корзину, чтобы она не сдвинулась с места, как бы быстро ни несли лошади. Потом граф приподнял край легкой вуали из муслина, которая прикрывала лицо Кледры.
Она все еще была без сознания, но дышала уже ровно.
Возможно, очень крепко спала благодаря действию трав, которые ей дал Йетс.
Тот очень много знал о лекарственных травах. Его мать считали белой колдуньей, потому что она умела лечить многие болезни лучше любого врача.
В первую ночь дыхание Кледры было совсем слабым, едва заметным, и граф, взглянув на нее утром, все еще опасался, что она может умереть от перенесенных побоев.
Но Йетс изо всех сил старался вернуть ее к жизни.
Граф настоял, чтобы никто в доме не знал о Кледре.
— Не волнуйтесь, милорд, — успокоил его Йетс. — Я уже сказал внизу, что пересматриваю гардероб вашего сиятельства, чтобы избавиться от вещей, которыми вы больше не пользуетесь. Поэтому никто не будет удивляться, что я работаю наверху. К тому же я закрою двери и прослежу, чтобы горничные ничего не увидели, когда будут убирать спальню вашего сиятельства. Раз они ничего не услышат и не увидят, они и знать ничего не будут.