— Ты знаешь, дорогая, я никогда не сомневаюсь в том, что ты говоришь мне только правду, и не вмешиваюсь без нужды в твои отношения с молодыми людьми. Но если бы была жива твоя мать, уверен, она объяснила бы, что тебе не стоит мечтать о герцоге Уэлминстере. Его положение в обществе слишком высоко.
— Я… думала об этом, папа.
— Будет лучше, — задумчиво сказал Баллон, — если завтра я позабочусь о том, чтобы его светлость перевезли в госпиталь. Можно найти такой, где уход за ним будет лучше, чем у нас.
Зоя помолчала, потом сказала:
— Папа, я чувствую себя в некотором роде ответственной зато, что случилось. Слуги его светлости сказали, что перед тем, как взорвалась пушка, он спрашивал мой адрес.
Отец ничего не ответил, но Зоя понимала, что он не одобряет поведения герцога, который, по его мнению, не имел права вмешиваться в их личную жизнь и преследовать молодую девушку, не принадлежащую к высшему свету.
Зоя наконец перестала притворяться, будто она ест.
— Когда ты полюбил маму, — тихо сказала она, — разве у тебя был… выбор: любить… или не любить?
Валлон посмотрел на дочь с выражением ужаса на лице.
— Ты хочешь сказать, что любишь этого человека?
— Да, папа.
— Но как ты можешь быть в этом уверена? Ты видела его всего два, может быть, три раза. Зоя улыбнулась, лицо ее засияло.
— Папа! — воскликнула она. — Как можешь ты, именно ты, задавать мне такой вопрос и требовать ответа?
— Со мной все было совсем по-другому, — возразил Валлон.
— Неужели? — не поверила Зоя. — Мама рассказывала, что полюбила тебя с первого взгляда. Она считала, что и ты ее тоже сразу полюбил.
— Как же я мог не полюбить ее? — удивился Валлон. — Она была такой очаровательной, такой необыкновенной! Дорогая, ты так похожа на нее!
— У меня не только ее черты лица, глаза и такие же светлые волосы, — сказала Зоя. — Я похожа на маму не только внешне… я чувствую так же… как она.
Она засмеялась. Ее смех был таким звонким и заразительным, что отец тоже невольно улыбнулся.
— Как я могу быть другой? Ведь я твоя дочь! — заметила Зоя. — Я вижу то же, что видишь ты, когда играешь, я слышу то же, что слышишь ты, я, как и ты, пытаюсь выразить свои чувства музыкой. Но я еще и мамина дочь. — Голос ее стал еще более мягким:
— Папа, ты ведь знаешь, что до сих пор мое сердце было свободно. Именно поэтому князь Борис и другие называли меня Ледяной Девой. Но с того момента, как я взглянула в глаза герцога Уэлминстера, с того момента, как я коснулась его руки, лед… растаял, я полюбила!
— Но ты понимаешь, что у этой истории не может быть счастливого конца? — спросил Баллон.