— В любом случае он выживет, — произнес он после небольшой паузы.
— Он спас вас! — воскликнула девушка. — Он рисковал всем, чтобы выручить вас из беды.
— Он, конечно, сделал все от него зависящее, чтобы предупредить нас, — неохотно признал Лью.
— Если бы не он, вы все были бы убиты или захвачены в плен, — заметила Леона. — Отдаете ли вы себе отчет в том, что они стреляли с обеих сторон залива? Они просто сдерживали огонь, пока вы не зашли слишком далеко, чтобы успеть выбраться оттуда.
— А кто подстроил эту дьявольскую ловушку, позвольте спросить? — возразил Лью. — Можете не говорить, я и так знаю ответ. Но Хьюго утверждал, что, по его мнению, его пронырливая светлость не нашел в Ракли ничего, что его подозрения рассеялись и приняли совсем другое направление.
В его словах, без сомнения, содержался упрек, и Леона вспыхнула румянцем.
— Как мог Хьюги думать иначе? — горячо вступилась она за своего лежавшего без сознания брата. — Лорд Чард казался таким любезным и обходительным. Только приехав в Клантонбери, мы поняли, что его приглашение было всего лишь хитрой уловкой, чтобы удалить нас из замка.
— Должно быть, он узнал, что мы использовали бухту в Клантонбери и раньше, — размышлял Лью вслух, глаза его сузились. — Это дурно обернется для того, кто нас предал.
— Нет! Не надо больше крови! — вскричала Леона. — Разве вам этого не достаточно? Один человек погиб, а Хьюги едва д-дышит.
— Двое пострадавших из тридцати двух, — заметил Лью. — В сущности, нам не на что жаловаться.
— Вы бы не рассуждали так, если бы ранили вас, — резко возразила Леона. — Или если бы вы были женой или матерью того несчастного, которого выбросили за борт. Неужели вы не понимаете, что игра не стоит свеч?
Что вы можете предложить в обмен на человеческие жизни? Только деньги!
— Деньги — это то, к чему стремится большинство мужчин и, разумеется, все женщины, — ответил Лью. — И когда мы доберемся по Дьеппа, моя дорогая, вам самой они, безусловно, очень пригодятся.
Он окинул ее беглым взглядом, пока она стояла на коленях, склонившись над телом Хьюго, и у Леоны вдруг создалось впечатление, что ее раздели, — было нечто до крайности унизительное и отталкивающее в самом выражении его глаз. Она потупила взор, понимая, что в грязном, покрытом пятнами крови жакете, с растрепанными волосами, падавшими на лоб мокрыми прядями, она выглядела слишком дико и неряшливо, чтобы сохранять достоинство и противостоять его натиску.
— Меня не заботит моя внешность, — произнесла она с вызовом, обращаясь не столько к нему, сколько к себе самой.