Второй пост оказался придирчивее, а третий уж совсем лютовал. Но все же стража не заподозрила пожилого водоноса в притворстве. Все понимали: срывать поставки воды непозволительно, да и ни один страж не спешил покидать свой пост и отнимать ношу у якобы занемогшего водоноса; впрочем, они вряд ли имели на это право. Так что охранники, покочевряжившись, в конце концов пропускали болящего пожилого водоноса и его молодого помощника.
Четвертый дозор почти не обратил на них внимания, и обязательный досмотр почти не отнял у них времени. Но перед последним, пятым, укреплением на дороге воцарилась суматоха. Работяги из помощников кинулись развьючивать ослов и таскать корзины с хлебами и глиняные сосуды с овощами, сушеной рыбой, мясом, фруктами, оливковым маслом и благовониями.
Люди переругивались, сетовали, что продвижение застопорилось, хихикали… Страж дал знак водоносам, и они принялись переливать воду из своих бурдюков в громадный глиняный кувшин — эта необъятная посудина заворожила Жара. Что ж это за гончар сладил такой огромный сосуд? Как ему это удалось?
Вот какое чудо еще на подходе к Месту Истины поразило молодого человека.
Коренастый мужчина окликнул Жара:
— Чему ты так дивишься, а, парень?
— Как это слепили такой здоровенный горшок?
— Есть один такой мастер. Гончар из Места Истины.
— А как он смог с такой громадиной управиться?
— Много хочешь знать, парень.
Лицо юноши просветлело: это — мастер из деревни, сомневаться не приходится!
— Я не попусту любопытствую! Я хочу стать рисовальщиком и вступить в братство.
— Ах так?.. Ну, отойдем, поговорим.
Крепыш отвел Жара в сторону, подальше от пятого, и последнего, укрепления, туда, где начинались ряды мастерских, в которых трудились канатчики и ткачи. Указал на глыбу у подножия каменистого холма: мол, садись.
— Что ты знаешь про Место Истины, мальчик?
— Очень мало. То есть, считай, ничего… Но думаю, что мне надо прожить жизнь свою именно в этом месте.
— А с чего это ты так думаешь?
— Я только одно занятие люблю. Рисовать. Хочешь, покажу?
— Меня на песке нарисовать сможешь?
Подобрав угловатый кремень, Жар, не сводя глаз со своего натурщика, стремительно набросал контуры человеческого лица.
— Гляди… Ну что скажешь?
— Способный ты. Учился где-нибудь?
— Негде было! Мой отец — земледелец, а я — единственный сын. Но я всегда рисовал, всегда, когда выдавалось время. Но мне знаний не хватает, а где я их найду? Только здесь! И еще я рисовать красками не пробовал. А хочется — рисунки красками живее.
— Да, не обижен ты ни честолюбием, ни дарованиями… Но этого вряд ли довольно, чтобы тебя допустили в Место Истины.