Вцепившись в одну из них, Видья стал сворачивать ей голову. Эта матрешка была последней, в ней ничего уже не содержалось, но он крутил ее то в одну, то в другую сторону, пока от напряжения слезы не выступили из глаз. Как будто он знал: там должна быть еще матрешка.
Соул в ужасе созерцал эту сцену.
Припадок продолжался еще пару минут, не больше, пока Видья не обессилел. Движения его стали вялыми, точно у игрушки с раскрученной заводной пружиной. Наконец он остановился и принялся апатично собирать куклы, выстраивая их вдоль стенки.
Размышляя над возможным объяснением того, что произошло, Соул присоединился к остальным членам группы.
В какой же хмурый Дотбойз-холл[7] превращался логический мир Дороти, и в какой светлый и добрый — мир Лайонела Россона! Соул заранее скривился, размышляя на эту тему. По счастью, Сэм разделил комнату между ними поровну, прекрасно сознавая, что, используя достоинства логического мышления Дороти, он вполне обойдется без ее эмоций.
И все же аналитический ум Дороти сделал свое дело, когда пришло время выбирать имена. Два мальчика были названы Ай и Би, две девочки — Оу и Зед, в честь символов логического уравнения.
Хотя в самих детях этой мути не было и на грамм. Они были веселы и жизнерадостны.
— Да они у вас настоящие плясуны, — произнес Цвинглер под впечатлением от увиденного.
— А знаете ли вы, — любезно заметил Россон, — что пчелы строят свои коммуникационные системы общения от звука — к танцу? Только самые примитивные пчелы пользуются шумами. Более же развитые исполняют воздушный танец, чтобы выразиться более логично. Возложим же наши надежды на пляски этих детей! Неужели вам больше бы пришлось по душе, если бы они обсуждали формальные утверждения, точно банда шахматистов? О нет, Том, только не это. Мы танцем учим столь же успешно, как и словами.
На стене-экране возникали и пульсировали громадные абстрактные образы — компьютер считывал их с танца, и слова сообщались детям, чей синтаксис отражал эти образцы.
— Проблема только с логическими языками, мистер Цвинглер, — встряла Дороти. — В них нет избыточности.
— То есть — ими невозможно пользоваться? — Цвинглер усмехнулся.
Возникла неловкая пауза. Классная дама Дороти была рассержена не на шутку.
— Как ни курьезно, именно это она и хотела сказать, — затараторил Россон, приходя на помощь. — Избыточность может оказаться «подлым», неуместным словом в индустриальном обществе. Слишком многим приходится трудиться. Вот почему мозг столь успешно справляется со своей работой — ему помогает множество дублирующих систем.