. Сталин не будет ссылаться на Троцкого и не будет предупреждать кулаков, он будет действовать, не зная "никакой пощады".
Троцкий верит, что просветление сознания сделает людей другими. "Есть много духовных ценностей, высоких и прекрасных: есть науки, искусства, — и все это недоступно трудовому люду, потому что рабочие или крестьяне вынуждены жить, как каторжники, прикованные к своей тачке". Люди "с духовным закалом", ведет дальше свою мысль Троцкий, должны быть готовы сказать себе: "Да, разумеется, в борьбе, которая идет в настоящее время, мне, может быть, придется и погибнуть. Но что такое рабская жизнь без просвета, под пятой угнетателей, по сравнению со славной смертью борца?.."[150]. Троцкий, как и полагается последовательному радикалу, ратует за жертвенный путь, который затем, волею других уже людей, приведет в жертвенный социализм.
В своих речах, имеющих программный характер, нарком по военным делам очень много места уделяет проблеме военного строительства. "Вопрос о создании армии, — провозглашает он, — есть для нас сейчас вопрос жизни и смерти". Позже, кажется, через четыре-пять лет, готовя свои ранее написанные статьи для публикации в собрании сочинений, он вспомнил, как писал о военной силе в переломные моменты истории В.В.Шульгин.
Беглый российский политик печатал свои очерки (затем они вышли отдельной книгой "Дни") в журнале П.Б.Струве "Русская мысль". В одном из них Шульгин, называя революцию "дьявольским игрищем", писал: "Проигранная война всегда грозит революцией… Но революция неизмеримо хуже проигранной войны. Поэтому гвардию нужно беречь для единственной и почетной обязанности — бороться с революцией…"[151]. Троцкий решил, что Красная гвардия, а теперь — Красная Армия нужны, чтобы бороться с контрреволюцией и интервенцией. Революция без военной силы выстоять не может. Но об этом — в главе следующей.
Троцкий сочетал в себе качества прагматика и мечтателя. Он был способен абстрагироваться от прозаических задач сегодняшнего дня (контроль над военспецами, установление твердых цен на хлеб и т. д.) и парить в высоте, вглядываясь оттуда в "коммунистические дали". Он умел зажечь людей верой в реальность того, о чем говорил. Когда Троцкий на рабочем собрании 14 апреля 1918 года рисовал перспективы грядущего, за которое нужно бороться, страдать, жертвовать, в зале стояла звенящая тишина. Люди верили, нет, были убеждены, что все так и будет. Слова оратора сеяли семена великой надежды: "…мы создадим единое братское государство на земле (Троцкий говорил о "Мировой Республике Труда". —