На Аккалабате не было незамужних деле. Женщины-итано были, а благородных деле не было — им неоткуда взяться там, где женщиной не рождаются, а становятся — ради кого-то, благодаря кому- то. Вдовы случаются на Аккалабате, как им не быть там, где все время воюют? Но закон гласит: овдовевшая деле обязана снова выйти замуж (чтобы не пропадало этакое сокровище, чтобы дети были защищены и воспитаны как подобает). Судьба трех Дар-Халемов в правила аккалабатской жизни не вписывалась. И лорд-канцлеру ничего не оставалось делать, как перенести решение вопроса в обозримое будущее. Пока же он просто сбросил орад, кинул на себя украдкой взгляд в зеркало и буркнул, обращаясь к неподвижной спине лорда Халема, который уже взялся за ручку двери:
— Веди, что ли. Столько времени потеряли. Дело-то не одноминутное.
Ручка хрустнула, оторвалась и улетела по направлению к открытому окну. Дверь, тем не менее, отворилась, и оба дара вышли в полутемный коридор, инстинктивно стараясь держаться друг от друга подальше, как будто боялись запачкаться.
Сол* Рл^-Уллем
Лорд Соль даже лошадь не стал расседлывать, бросил подоспевшему слуге поводья, толкнул дверь конюшни, зашагал по направлению к замку. Ближайшая ярмарка шла полным ходом, и ворота в толстой, на вид несуразной хозяйственной башне были распахнуты: через них въезжали телеги с провизией. Щелканье кнутов, крики итано, обычная неразбериха, связанная с доставкой в замок припасов на зиму, сегодня почему-то особенно действовали на нервы. Наверное, после прохлады и тишины хаяросских тайных покоев. Соль вытер рукою вспотевший лоб: лететь после того, что вытворяла ночью властительница Аккалабата, он был просто не в состоянии. Поэтому, полностью утратив бдительность, позаимствовал в дворцовых стойлах первого коня, попавшегося под руку, и теперь ломал голову, как объяснить отцу и братьям, буде заинтересуются, присутствие королевского скакуна в их конюшне. Мнение безмолвных итано его не интересовало. Соль вообще мало на что в этом мире обращал внимание.
Избранный и обласканный королевой, он по неоднократным намекам лорд-канцлера знал, что их отношения не тайна, по крайней мере для высших вельмож Империи (за исключением его отца), и наслаждался своим положением. Иногда хотелось похвастаться перед отцом или братьями, но Соль всегда в последний момент прикусывал язык, представляя гнев верховного маршала, осуждающе поджатые губы Элджи или иронию Ко, режущую словно острая бритва. Хетти не считался: он родился, как это очень быстро выяснилось, для выполнения функции — стать преемником старшего дара Халема во главе аккалабатской армии, махать мечом лучше всех на свете и быть на побегушках у Дар-Эсилей. Судьба его представлялась Солю никчемной и жалкой, поэтому, в отличие от остальных братьев, младшего он игнорировал: тупой исполнитель долга и приказов, без дерзаний, без сокровенных желаний, не мог быть интересен тому, кто каждый день, точнее, каждую ночь, нарушал все писаные законы и неписаные обычаи Аккалабата. Давно уже не ради сексуального удовольствия, не из телесного вожделения нарушал, а влекомый ощущением риска и вседозволенности, поднимавшей его на ступеньку выше таких, как лорд Дар-Эсиль, ставивших на другую, чем Хетти, лестницу.