Когда я перешел границу — реку Эмбах — и пришел в укромное местечко, я написал знакомому Иоахиму Шрётеру в Дерпт, чтобы тот запросил великого князя; и если великий князь даст мне содержание, то я готов ему служить, а коли нет, то я иду в Швецию; ответ я должен получить тотчас же.
За мной выслали одного дворянина, Аталыка Квашнина, с восемью всадниками. Он встретил меня приветливо и сказал: «Великий князь даст тебе все, что ты ни попросишь».
Когда я пришел в Дерпт в крепость к наместнику князю Михаилу Морозову, последний жестами выказывал мне свое расположение и сказал: «От имени великого князя мы дадим тебе здесь поместья, если ты пожелаешь служить великому князю. Ты ведь знаешь лифляндские дела и знаешь язык их». Но я возразил: «Нет! Я хочу видеть самого великого князя!» Тогда наместник расспрашивал меня, где теперь польский король. «В Польше я не бывал», — отвечал я на это.
Тем временем ямские лошади и с ними один дворянин были уже наготове, и в шесть дней я доехал на ямских от Дерпта до Москвы.
Там я был доставлен в Посольский приказ, и дьяк Андрей Васильевич расспрашивал меня о разных делах. И все это тотчас же записывалось для великого князя. Тогда же мне разрешили открыть корчму и немедленно выдали «память», или памятную записку, — на основании ее каждый день я мог требовать и получать полтора ведра меда и 4 деньги кормовых денег. Тогда же мне выдали в подарок шелковый кафтан, сукно на платье, а также золотой.
По возвращении великого князя на Москву я был ему представлен, когда он шел из церкви в палату. Великий князь улыбнулся и сказал: «Хлеба есть», — этими словами приглашая меня к столу. Тогда же мне и дана «память» в Поместный приказ, и я получил село Тесмино со всеми приписными к нему деревнями.
Итак, я делал большую карьеру: великий князь знал меня, а я его.
Тогда я принялся за учение; русский язык я знал уже изрядно.
Из наших при дворе великого князя было только четыре настоящих немца: два лифляндских дворянина: Иоганн Таубе и Еларт Крузе, — я — Генрих Штаден — и Каспар Эльферфельд; этот последний был в Германии в Петерсгагене ланд-дростом и доктором права. Сердца обоих лифляндских дворян лежали к польскому королевству, и в конце концов они ухитрились со всем своим добром, с женами и детьми добраться до короля Сигизмунда Августа.
Каспар Эльферфельд видел, как я наживал большие деньги корчемством (русским великий князь запрещает держать корчмы), а потому он решил отнять их от меня и устроил следующее. Взял ларь или сундук; снизу в дне прорезал отверстие, положил туда несколько платьев и других вещей, взвалил все это на сани, запряг лошадей и послал с санями на мой двор двух своих слуг. Они остановились у меня в корчме, стали пить. Тем временем Каспар Эльферфельд поехал на Судный двор и бил челом судье, будто бы люди его, выкравши у него несколько тысяч талеров, сбежали со двора. А теперь-де он узнал, где они укрылись. Пусть судьи дадут ему, как полагается, целовальников и приказных, чтобы доказать преступление. В Русской земле все люди имеют к таким делам большую охоту, поэтому тут же и дали, что он просил. Затем Каспар Эльферфельд пришел на мой двор, как-то странно переодетый, а целовальники и приказные нашли, конечно, и его якобы сбежавших слуг, и сани с лошадьми, и сундук. Меня тогда в корчме не было.