Жирновский беспомощно разлапил рот:
— Так… Куда ж он уйдет? Предупредительный, в воздух…
— А если нарушитель не остановится?.. Тогда на поражение стрелять? А может, он глухой?.. Или от испуга бежит?.. Или пьяный, не слышит, как с сыном генерала Блюдоплахова случилось… Нет, не годится так… — И, не обращая внимания на испуганное бульканье капитана, улыбчиво приложил руку к виску в полупоклоне, когда вдали прошествовал какой-то, очевидно, большой начальник, не менее объемистый, чем Жирновский, но более вальяжный, задумчивый и спокойный; за ним рьяной рысцой следовала группка людей, как стая гиен — за львом (чему я был свидетель на сафари в Кении). — В общем, бегать надо по утрам, бегать… Положи вещ-доки на стол! — Полковник посторонился, распахнув дверь с табличкой:
МАЙСУРАДЗЕ
Гурам Ильич
Начальник 3-го отделения
Капитан виновато внёс внутрь свое брюхо. Полковник корректно указал мне ладонью на открытую дверь:
— Геноссе, битте! Шпрехен зи дейч?
— О, ja, ja! А вы говорите? — обрадовался я.
— Нет, в школе учил… мало что помнится… Шпрехен зи дейч, Иван Андрейч? И каждый вечер в этот час он открывает васисдас… у нас немцев уважают…
А откуда он знает, что я немец? Капитан ему этого, кажется, не говорил…
В кабинете капитан, со свистом одышливо пыхтя и урча, стал выволакивать из карманов «вещдоки». Я стоял у стола. Полковник не спешил войти и серьезно говорил кому-то, мне из кабинета не видному:
— Да, не вышло у тебя, не успел, что делать… волка погоны кормят… в следующий раз будешь умнее… нет, если так — оставь себе, мальчишкам на молочишко… хорошо, сдай ведомость в хозчасть, я подпишу потом… Так, ты сейчас куда? — обратился он к капитану, войдя в кабинет.
Тот, с треском задрав рукав, с трудом нашел часы (на них с двух сторон налезало складчатое сало):
— Да ить… Полдень… Обедать пора… Ну и сержанту… чего-нибудь горячего, он совсем скис, вчера на дне рождения где-то, сегодня сам не свой…
— Да вы за себя говорите, товарищ капитан. Я очень даже свой, — подал из коридора голос сержант.
— Ну, давайте — вы своё дело знаете. — И полковник, пропустив в дверь шумного капитана, закрыл её. Взял со стола паспорт и, взмахнув рукой, открыл его на лету: — Боммель. Манфред. Германия, Мюнхен… Хм… Бавария, значит… Зетцен зи, битте!
— Да. Бавария, Байерн, — подтвердил я, садясь. — Фредя зовут.
— Виза на две недели, до 29 сентября… Всё честь честью, всё в порядке. Чего же этим хищникам надо? — Он не отпускал глазами моих глаз, пока усаживался в кресло; с недоумением и раздельно, как на уроке фонетики, спросил: — Что? Им? Надо?