Я подал ему электронный переводчик со словарём Ожегова.
— Бумажник?
— Зачем?
— Уверяю вас, так будет лучше… Ничего не пропадёт… Здесь будет надёжнее… Нихт паник махен.
Я отдал и бумажник. Хоть я был в бессильном волнении, я всё-таки не забыл:
— На каком языке вы сейчас говорили? Очень красиво так… журжит…
Полковник мечтательно потянулся:
— Понравился?.. Это грузинский, язык богов… — и бросил, не глядя, бумажник в пакет: — Всё? Я ознакомлюсь с материалами дела. Прошу простить, срочный вызов, прошу немного подождать, геноссе. Как думаете, встречались Сталин и Гитлер? Говорят, была тайная встреча?
— Не умею знать такое. — («Опять без Гитлера не обходится…»)
— Да. Говорят, была встреча, где-то в горах, с немецкой стороны — Гитлер, Дениц, Роммель и Кальтенбрун-нер, а с нашей — Сталин, Молотов, Берия и Каганович. Каганович здоровый был, его для испугу взяли… Не слышали, нет? — Он нащелкал трехзначный номер на белом телефоне без диска, но с кнопками и сказал: — Эй, спите там? Пятая свободна у вас?.. Вы что, всех дворняжек с улицы сажаете?.. А третья?.. А, ничего, они его не обидят… Да, подержите, я скоро буду, — а мне бросил: — Еще раз прошу извинить, майн герр, цайт, цайт!
И спешно вышел, спрятав мешок.
А я остался думать, ошарашенный. Материалы дела?.. Свободна?.. Может, я свободен? А паспорт, бумажник, телефон? Что им вообще надо?.. И почему я не попросил этого улыбчивого полковника позвонить в германское посольство?.. Там бы подняли анкеты… Он спрашивал, из какого я фонда… Кажется, кто-то из студентов говорил, что сейчас в России опасаются всяких фондов… Может, милиция думает, что я из фонда Макартура или Сороса?.. Конечно, они Сороса не любят, Сорос говорил, что, когда рушится империя, наступает дележ остатков, и сильные берут себе брутальное брутто, а народу кидают пустое нетто, и кто начал есть, тот не остановится…
Да, хорошо было шутить на семинаре — а тут сидеть?.. Я Вас не упрекаю, не Вы меня сюда посылали… Вы, наоборот, предупреждали, что в России может случиться что угодно, ибо страна непредсказуема…
В двери возник белобрысый паренек в синейформе.
— Задержанный Буммель?
— Да, Боммель.
— Ну. Манфред? Год рождения? — Он сверился с бумажкой. — Встал, пошёл со мной.
— Кто пошёл? — Я с трудом поднялся на затёкшие ноги (тело ломило, я был словно обожжен на солнце, ли хо радило).
— Кто? Вы, кто ещё? — он посторонился, давая мне пройти. — Вперед и вниз, по ступеням.
На черной лестнице было пусто, пахло опилками и бензином. В самом низу, в подвале, у поворота в коридор, сидел человек в погонах и ел пирожок. Перед ним на бумаге лежало еще несколько. Выглядели они столь аппетитно, что я, несмотря на стресс, наверно, облизнулся — человек в погонах заметил это и, уточнив: