Теперь я оказалась у самого борта, и гребцы, пытаясь противостоять течению, обдавали меня брызгами. Как следует подумав, я вытянула руку и коснулась воды. Она обожгла меня холодом и будто бы потянула за пальцы, соблазняя погрузиться глубже; впрочем, вода здесь была ни при чем — виной всему были рывки нашей шлюпки, а еще, не исключаю, мое не в меру разыгравшееся воображение.
За минувшие двое суток нашего дрейфа первоначальный шок отступил. Зрачки у Марии сузились до нормального размера; она даже скорчила смешную рожицу малышу Чарльзу, когда тот высунул нос из-под материнского плаща. Мы отплыли на значительное расстояние от места кораблекрушения, и останки лайнера нам больше не попадались, но, возможно, мы болтались на одном месте, а обломки просто отнесло течением. В общем, «Императрица Александра» исчезла без следа. Если бы не наше бедственное положение, кто-то мог бы подумать, что ее и вовсе не было. Мысли о пароходе перекликались с моими размышлениями о Боге: оба были первопричиной всего, но либо оставались невидимы глазу, либо устранились, разбившись о свою же преграду.
Священник сказал, что это испытание укрепило — или обещало вот-вот укрепить — его веру; миссис Грант, по ее словам, напротив, укрепилась в своем безверии; а хрупкая Мэри-Энн примирительно шепнула: «Тише, тише, это уже не важно» — и торжественно затянула псалом за тех, кто в море. Мы подхватили, ощутив душевное волнение перед лицом своей трагедии и своей избранности. Меня растрогало, что даже миссис Грант пела вместе со всеми, — так велико было чувство единения и радости оттого, что мы остались в живых.
Если Мэри-Энн с детской наивностью принимала буквальный смысл библейских истин, то я, воспитанная в англиканском духе, смотрела на мир с практической точки зрения. Все то, что подвигает людей к нравственности, я считала добродетельным, но никогда не углублялась в дебри, чтобы решить, в какие именно догматы я верю, а в какие — нет. Я с почтением относилась к Библии — к тому внушительному фолианту, что недвижно покоился в маминой комнате, где мы с сестрой усаживались перед сном, чтобы послушать сказку на ночь. Был у меня и собственный томик Библии, маленький и неказистый, откуда надлежало заучивать отрывки для воскресной школы; после конфирмации, в одиннадцатилетнем возрасте, я убрала его в ящик комода и больше не доставала.
Мистер Харди сохранял уверенность и даже некоторую мрачноватую веселость.
— Везет нам с погодой, — заметил он. — Ветер юго-западный, очень слабый. Чем выше облака, тем меньше влажность. Не иначе как такая погодка еще продержится.