— Тогда, вероятно, остается только дрейфовать в сторону гибели, — сказал мистер Нильссон, и по зрелом размышлении Харди с ним согласился.
— Может, нам еще встретится какой-нибудь пароход, — сказал он, вселив в меня надежду, но тут же добавил: — А может, и не встретится.
Он пояснил, что «Императрицу Александру», скорее всего, отнесло далеко от судоходных путей, а океанских судов стало меньше по причине военных действий — потому-то нас до сих пор и не спасли.
Полковник на пару с мистером Нильссоном взялся обучать нас гребле, но многие женщины, а с ними и старичок, Майкл Тернер, оказались слишком слабы или просто не способны к этому делу. Взявшись за весла, мы приободрились: шлюпка, подгоняемая ветром, разрезала воду, а до этого мы лишь боролись с превосходящей мощью стихии, чтобы удержать равновесие. Но даже те, кто вызвался грести, быстро выдыхались. Через десять минут весло полковника выскользнуло из уключины и упало в воду; нам пришлось тратить драгоценные силы, чтобы его выловить. Полковник, мистер Нильссон и миссис Грант смогли продержаться отведенный час, но большинство сбивалось с ритма после первых же гребков. Хотя мистер Харди нарезал из одеяла специальные обмотки, ладони у нас покрылись мозолями, и я, передав весло мистеру Престону, опустила руку за борт, понадеявшись ее охладить. Но я не учла, что соль разъедает ссадины, и тут же выдернула руку из воды; с того момента, как «Императрицу Александру» поглотили волны, я ни разу не была так близка к слезам.
К вечеру стадо понятно, что грести нам не под силу. Мистер Нильссон и миссис Грант последними вытащили весла из воды и тщательно закрепили под планширом. Лицо миссис Грант не выражало никаких эмоций, а Нильссон удрученно склонил голову и ничего не ответил, когда мистер Хоффман, ткнув его в плечо, сказал:
— Мысль тем не менее правильная. Завтра опять попробуем.
Тут и миссис Грант пошла на уступку: если, мол, на веслах до Европы не дойдем, тогда уж придется под парусом, но Хоффман только пожал плечами. Излишне было напоминать, что шлюпка перегружена, и, невзирая на ободряющие слова миссис Грант, к концу дня все скисли.
Мы отчаянно мерзли. Глядя на других, я с ужасом замечала ввалившиеся глаза и щеки. Эти перемены происходили постепенно, однако сейчас, в угасающем свете, я увидела еще и растрескавшиеся губы, и остекленевшие, невидящие глаза, и выпирающие из-под обвисшей одежды кости. У мистера Хоффмана на лбу засохла полоска крови — его ударило веслом, — но он ее не замечал. Мои черты, надо думать, исказились не меньше, но я виделась себе точно такой же, как в то последнее утро перед отплытием, когда на глазах у Генри достала зеркальце и поправила волосы. Охота рассказывать истории у всех пропала; время от времени раздавался чей-нибудь вздох да еще лающий кашель миссис Кук, который начался накануне и постоянно усиливался; я понимала, что каждый погрузился в свои воспоминания, чтобы только отвлечься от наших бедствий.