Вот ведь стерва! Корчила из себя невинную простушку, а сама ночи проводила с женатыми мужиками. И что такое есть у этого Ивана, чего нет у него?
За обедом увидел ее и саркастически поклонился, на что она высокомерно задрала подбородок, не принимая его упреков.
Влад уехал на следующий день, не попрощавшись с Асей.
Настя посмотрела в зеркало и вздрогнула, в который раз увидев в нем незнакомку, улыбающуюся приятной, но совершенно пустой улыбкой. Опомнившись, с неудовольствием показала язык отразившейся в серебристом стекле хорошенькой девочке.
Та в долгу не осталась, кинув на нее недовольный взгляд с таким же вызывающим презрением. Вздохнув, Настя провела рукой по непривычным линиям щек. И когда только она привыкнет к этому милому, но такому чуждому лицу? Попыталась вернуть свою излюбленную привычку – подняла одну бровь, но следом тут же поднялась и другая. От прежней мимики почти ничего не осталось. Лишь большие голубые глаза отразили привычную грусть.
Она тихо вздохнула. Недаром Влад не узнал ее в санатории. Он так приглядывался к ней, что ей казалась – вот-вот. Но нет. Только разные гнусности начал предлагать. И не только…
Настя почувствовала, как вновь начали гореть щеки при воспоминании об их поцелуе. Ее никто из мужчин никогда не целовал. Со старым лицом – не хотели они, ну, а уж потом не хотела она. Но поцелуй Влада ее потряс. Она даже не могла описать, каким он был. Нежным? Страстным? Неистовым? Или ей это просто показалось, ведь опыта у нее в этой области никакого?
Во всяком случае, ее так потянуло к нему, что, если бы не тот насмешливый дядька, приведший ее в чувство своим предупреждающим кашлем, то неизвестно, чем бы дело кончилось. Вполне возможно, она, как сомнамбула, пришла бы к Владу в номер, как он и велел.
Настя до сих пор толком не могла понять, почему не открылась Владу. Что с ней случилось? Завертела какая-то мутная круговерть, захотелось вдруг узнать, каково это – когда соблазняют мужчины. Но Владимир ухаживал за ней так топорно, будто не очень-то и хотел. Ну, наверное, так оно и было, если вспомнить, как он сказал о прежней Насте – «родная». И голос у него при этом дрогнул.
Ах, если бы он сказал ей это раньше, до операции!
В тот момент у нее так защемило сердце, что она чуть было не призналась ему, что это Настя – это она и есть. И остановило ее только сознание того, что новую Настю он может и не одобрить. Как он сказал? «Вы очень миленькая, но заурядная девочка». Значит ее, бывшую, он считал незаурядной. Не зря ли она сделала пластику? Но хотела-то она поправить-то свою физиономию чуть-чуть, и не ее вина, что получилось то, что получилось.