— А тебе грозит опасность, если меня найдут?
Никлот ничего не ответил, только улыбнулся чуть смущенно и в то же время обезоруживающе. Малфрида поняла, что Никлот рискует. Что ж, пусть в душе ее и не улеглось возмущение, вызванное его переходом в иную веру, но она была благодарна ему.
Никлот опять склонился над книгой, давая понять, что разговор окончен. Но у Малфриды было еще столько вопросов! И она долго ворочалась на скамье в прихожей, не могла заснуть. Порой она слышала, как монах ходит по келье, один раз даже вышел, зачерпнул воды в кадке, попил. А потом опять до нее доносилось его бормотание, молитвы… И как бы Малфрида ни была возбуждена происшедшим, она заснула под эти звуки глубоко и спокойно.
Проснулась Малфрида далеко за полдень. Даже подивилась, как долго проспала. Но ведь с Никлотом они почитай всю ночь проговорили. Сейчас же в келье монаха было тихо, чародейка не осмелилась его побеспокоить и вышла наружу.
Через двор шел давешний келейник Исаиа. Малфрида вспомнила, что говорил о нем Никлот: мол, хворого богам отдали. Каково это жить, зная, что из-за тебя может пострадать кто-то из отдавших его божествам родовичей? Но, может, как раз и благословляет Долю, что его спасли? Исаиа не смотрелся особо здоровым — худой, сутулый, правда, загорел на местном солнышке. Он приветливо улыбнулся чародейке, потом сказал:
— Ты бы куколь не снимала. И хотя сюда редко кто заглядывает, не осмеливаясь тревожить покой святого старца Евсевия, все же…
Малфрида помогла ему полить грядки, потом они перекусили ломтем мягкого белого хлеба, запили его родниковой водой из протекавшего неподалеку источника. Вода была непередаваемо вкусной, хлеб тоже замечательный, жить можно было. Малфрида даже повеселела, болтала с Исаией о том, что его древлянский говор звучит, как у иноземца, что и не диво, учитывая, что большую часть жизни он прожил в чужих краях, да и по-гречески ему общаться уже привычнее. Потом келейник отправился в обитель, а Малфрида пошла гулять по острову. После долгого сидения на корабле в бухте Золотого Рога так приятно было пройтись, размять ноги, поглядеть с высокого берега на воду, удивительно лазурную и прозрачную, сквозь мелкое дрожание которой просматривалось дно.
И потянулись дни чародейки на острове. Ей сказали, что остров этот, носивший греческое название Принкипос, не особо большой, но и не малый, тем не менее был самым крупным среди расположенных в водах Пропонтиды Принцевых островов. На его вершине располагался Свято-Георгиев монастырь, куда ходил на службы Исаиа, были тут еще несколько монастырей — из светлого камня, с глухими оградами. Проживавшие там монахи редко выходили за пределы обителей, проводя дни в молитвах, трудах, переписывая святоотческие книги, чтобы приумножать и распространять божественную премудрость. Малфрида не ходила в том направлении. Изо дня в день она отправлялась в дальние пределы острова, бродила в монашеском одеянии под соснами или спускалась к воде. Берега в основном были обрывистые, но все же она нашла песчаную косу, где так приятно было войти по щиколотку в воду, наслаждаться ее ласковыми наплывами, смотреть на отдаленные берега, где высились прекрасные дворцы и храмы. Малфрида видела проплывающие мимо большие корабли, смотрела на множество рыбачьих суденышек. Рыбы тут водилось превеликое множество, ее можно было рассмотреть сквозь прозрачную воду. И хотя стояла удушающая жара, Малфрида нашла, что ей тут нравится. Только бы о монастырях не думать — близость священников и церквей все еще вызывала в ней содрогание. Зато когда опускались быстрые южные сумерки, ведьма могла скинуть с себя одежду, войти в воду, насладиться тем, как легко держит ее тело на плаву соленая вода Мраморного моря. Малфрида смеялась в темноте, плескалась и думала, что в жизни есть немало радостей помимо чародейства. Просто она как-то не привыкла жить без чар.