– Ну, знаешь ли… – притворился он возмущенным.
– Что?
– Я попал в резонанс со счастьем.
– Знать бы еще, во что я попала.
– Что ж, сударыня, у вас есть право сомневаться. Я подожду.
Клара вышла из автобуса, который довез ее от аэропорта в центр Пекина. У нее болели глаза. Она скверно спала, под веками после двенадцатичасового перелета чувствовался песок – самая настоящая песчаная пыль из пустыни Гоби.
Дорогу ей то и дело перерезали люди на велосипедах, напоминавшие рой черных жуков, позвякивающих металлическими панцирями. Двигались они, словно подчиняясь какому-то инстинкту, – поворачивали всей тучей, увеличивали скорость или же останавливались непонятно почему. При этом их движением никто не руководил – ни полицейский, ни светофоры. Клару увлек за собой этот всеобщий ритм, она двинулась туда же, куда и остальные, – к перекрестку. Ей не пришлось искать такси – тяжелый рюкзак и принадлежность к белой расе были тем знаком, по которому таксисты сами останавливались и предлагали свои услуги. Клара выбрала нечто, напоминающее профессиональное такси. Машина была оклеена фотографиями Мао. Клара достала блокнот и показала шоферу, с какого вокзала у нее поезд в Шангу.[13]
Вырывая страницы из того самого блокнота, она впоследствии писала Яцеку:
«У кассы меня ждал двухметровый гид – встречаются порой и такие китайцы. Он купил мне билет и посадил в поезд. Вез него я бы и до платформы не добралась. Услуги гидов-опекунов оплачиваются из моей стипендии, поэтому… Впрочем, о них я тебе потом расскажу, а сперва о самом путешествии. Вагон без купе, ехать два дня. Стены оплеваны, постоянно орет радио, по которому передают марши или какие-то крики. Его невозможно выключить или хотя бы сделать звук тише.
Я думала, что пассажиры угощают меня рисовой похлебкой из вежливости, но на самом деле ими двигало любопытство. Как только я вытащила свои бутерброды и принялась есть, несколько десятков людей уставились на меня без всякого стеснения, комментируя каждый откушенный кусок. Ну это еще ничего, можно привыкнуть, все-таки третий класс, кроме меня, ни одного иностранца. Хуже с туалетом: просто дыра, даже дверной задвижки нет. Я им не пользовалась. Я довольно вынослива – выносливее, чем кажусь на первый взгляд. (Быть может, тебе это следует учесть на будущее, ха-ха-ха. Кстати, отец не жил с нами, зато между мной и матерью всегда были мужские отношения – никакого нытья, женских истерик… Думаю, она так воспитала меня именно потому, что отец не жил с нами: вместо мужчины в нашем доме царили мужские принципы.)