Уф! Нет, не зря Безумного Лорда назвали таковым! Как в этом абзаце отыскать зерно истины? На сотню слов всего одно-два и представляют интерес. А что там дальше? Та-ак, где мы остановились?
«И не душа токмо, о которой следовало бы диспуты вести и копья ломать, а то ведь на турнирах лишь мы хороши друг с другом биться, перед дамами доблесть свою показывая, а коль дойдет до дела, выбираем себе противника послабее, не ведая того, что сия победа нашим поражением и бесчестьем считаться может. Драконы в сем случае честными и благородными мне представляются, ибо благородство, по общему разумению, древнее происхождение и чистоту крови на протяжении многих поколений подразумевает и бывает так, что всего один бастард чистоту линии какого-нибудь барона всю испортить может, в то время как у драконов сия чистота даже не веками, а эпохами, кои нельзя исчислить, измеряется…» О Создатель, он сам-то хоть понимал, что пишет и о чем?
Сэр Лаймож засиделся допоздна, пытаясь разобрать, что же такого понаписал Безумный Лорд. Рядом на столе лежал сиротливо лист пергамента, на котором гроссмейстер делал полезные записи, отделяя крошечные зернышки истины от груды плевел. Никому не мог доверить он тайные записки. К сожалению, полезной информации оказалось не так много. Не стоит же считать полезной информацию о том, что драконы блюдут чистоту своей крови? И так понятно, что они не могут создавать семьи с представителями других рас – достаточно посмотреть на их размеры!
«Честность же драконья такова, что, ежели один из их народа по собственной воле или принуждению магическому даст кому-либо слово свое, то сие станет каким-то образом известно всему остальному драконьему племени – а сие станет известно всенепременно, ибо подчиняются все драконы, от мала до велика, старейшинам и шаманам своим, и не бывало такого, чтоб какой вождь свое племя в боевой или охотничий поход вел, с шаманом не посоветовавшись. А бывают у них шаманами и самцы и самки, что наглядно подтверждает особое отношение сих существ к своим подругам, матерям и дочерям, коих полагают они равными себе. Люди же в этом отношении представляются мне тварями неразумными, ибо как же можно, ровно скотину, продавать за приданое и положение в обществе ту, что станет матерью человеческой? Помнят еще кое-где те времена, когда принадлежало женщине лишь то, что на ней в данный момент было надето, и даже дитя во чреве ее собственным не считалось, и когда выгонял супруг из дома надоевшую жену, не имела она права даже и часа лишнего в доме пробыть, чтоб успеть с детьми проститься, а должна была сразу повернуться, земно мужу поклониться, поблагодарив, что не убивает, а всего лишь на улицу, в голод и холод, изгоняет, оставляя жизнь, и переступить порог, дабы более никогда не возвращаться назад…»