— Я совсем ополоумел, — пробормотал Владимир.
Он вскочил на коня и ринулся на улицу. Надо было отправиться к Буянову, договориться о дуэли…
Господи! Он — секундант! Он не дуэлист, который станет отстаивать право на ее внимание, но секундант человека, который опередил его! Хотя она отказал Бунину, но вдруг это просто уловка? Уловка, чтобы привлечь еще большее к себе внимание, чтобы влюбить в себя раз и навсегда несчастного поэта, чтобы заставить совершать безумства…
«Я с ума сошел. Я сошел с ума! О чем это я? О чем я думаю? Она почти сестра моя, она имеет право… Да она просто должна пользоваться вниманием других мужчин, но не моим! Отчего же я как с ума сошел? Разве я могу… — Мысли его вдруг прояснились и Владимир спросил себя: — Разве я могу любить и ревновать ее?»
И, несмотря на разум, несмотря на справедливые суждения, Владимир чувствовал, что способен убить ее теперь!
— Однако это просто безумие какое-то, — сказал Храбров.
Владимир стоял перед ним с самым мрачным видом. Только что они уговорились об условиях с капитаном. Буянов — виновник вызова — даже не изволил появиться.
— И главное, что за причина? Я слов не нахожу, какая глупость!
— Глупость? Отчего же? — процедил Владимир. — Девица, кажется, пользуется весьма успешно своими чарами… А что, ротмистр был обнадежен?
— Владимир Петрович, я слов не нахожу! — воскликнул Храбров. — И вы туда же! Да глупость это! Никаких авансов, никаких обещаний… Елизавета Павловна, по-моему, весьма разумная и приятная девушка. Да это все Буянов! Он еще тогда, на станции, втемяшил себе в голову, что она ему нравится… А ведь она сразу дала понять, что не потерпит никакого волокитства! Да и выдумать себе, чтоб волочиться за такой особой… Дикость! Это уж приятель мой вообразил, что она без ума от него за то, что он спас ее жизнь от разбойников. Но, по правде, если кто ее и спас, так это господин Алексеев, с которым она путешествовала. Если б он не расслышал того заговора меж смотрителем и его женой, быть может, мы бы теперь все были мертвы. И, конечно, полнейшей глупостью было ротмистру распространяться о своих чувствах при Бунине, дразнить его и прямо вызывать на поединок!
— Что?
Владимир, в продолжение речи будто пришедший в себя, внимательно посмотрел на Храброва и вдруг переспросил:
— О каких разбойниках вы говорите? Да и весь смысл, признаться, от меня ускользнул… Что же все-таки произошло?
— Да разве Елизавета Павловна вам не говорила, когда приехала о происшествии на почтовой станции?
— Да, говорила, — протянул Владимир. — Так это… Так это были вы! Я вспомнил!