Она особо подчеркнула последние слова.
Хуарес поднял на нее глаза:
— И это правда? Ты хочешь сказать, что он действительно работал во имя благополучия страны, а не с целью личного обогащения?
— Если б ты знал моего отца, тебе бы не пришлось спрашивать меня об этом. Для него было бы оскорблением услышать, будто кто-то думает, что он работает ради самих денег, — еле сдерживая гнев, сказала Орина.
Потом, стараясь говорить спокойнее, она продолжала:
— Он хотел сделать Америку великой державой не с помощью войн и завоеваний, а путем развития техники, флота, железных дорог, новых изобретений, которые обогатят не только нашу страну, но и весь мир.
Она вкладывала в свою речь столько чувства, что ее глаза увлажнились.
Она подумала, что если Хуарес не поверит ей или станет издеваться над ее словами, она обязательно что-нибудь швырнет в него.
Однако он тихо спросил:
— А ты собираешься продолжить дело отца?
— Я пытаюсь, конечно же, пытаюсь! — сквозь спазмы, сдавившие горло, ответила Орина. — Но я женщина в этом мире мужчин, поэтому мне будет очень непросто.
Он промолчал.
Орина, почувствовав, что слезы вот-вот брызнут из глаз, рывком поднялась из-за стола и пошла к себе в комнату.
А утром, спускаясь по лестнице, она ощущала удивительную легкость и душевное спокойствие.
Она вдруг подумала о своей длительной изоляции от внешнего мира.
«Интересно, как там дела в Америке, в каком состоянии имущество отца? Надо связаться с Бернардом Хоффманом. Но как объяснить ему, что я только денежный поставщик в некоем сумасшедшем плане по спасению тысяч людей? И это вместо того, чтобы думать о миллионах!»
Он будет поражен, узнав, что она вышла замуж, — он наверняка помнит слова, которые она еще недавно говорила ему.
Так размышляя, она добрела до подножия горы и быстро пошла мимо сгрудившихся там семей.
Матери держали на руках младенцев; те, что постарше, бегали вокруг, крича и смеясь.
Теперь, когда у Хуареса есть деньги на еду, дети стали сильнее и жизнерадостней.
«Когда я впервые попал сюда, — рассказывал он, — они просто лежали возле своих родителей, уставясь в одну точку, или тихонько стонали от голода».
Орина пыталась не слушать его.
Ей казалось, что все это он говорит лишь затем, чтобы убедить ее, будто он поступил правильно, женившись на ней.
«Он нецивилизованный, наглый, ужасный человек!»— в ярости бормотала она себе под нос.
Каждый раз, когда она видела блеск кольца на своей руке, ей хотелось кричать.
Она проходила мимо людей, чувствуя, что ее охранник где-то поблизости.
Утро было на редкость приятным, и Орина решила прогуляться на более далекое расстояние, чем обычно.