— Не знаю, синьорина, — ответила та. — Но…
— Но? Что значит это «но»?
— Оно значит, что вот предыдущая Князева невеста… Ох!..
— Что? — оборвала служанку Лиза. — Какая невеста?
— Ну предыдущая… А разве вы не знали, что у князя была до вас невеста? — изумленно вопросила служанка.
— Нет, — растерянно и пораженно ответила княжна. — А что, разве…
Но тут же Елизавете пришло в голову, что ничего странного в этом нет. Ну да, почему бы не быть невесте у князя до встречи с нею? И ничего странного в том, что от нее это было скрыто, девушка тоже не видела. Быть может, он не захотел расстраивать ее, Лизу. И, быть может, там что-то случилось, что-то печальное, о чем он и сам не хотел бы вспоминать… И, как знать, не объясняется ли нынешняя бледность князя Гвидо какими-нибудь печальными воспоминаниями?
— Так что ты молчишь? Рассказывай! — велела княжна.
— Ах, напрасно я вообще об этом сказала, — взволновалась служанка. — Ежели вы не знали, так вам и знать не следовало…
— Теперь уж поздно, говори. Да, и при чем тут этот дом? — спохватилась Лиза.
— Ну значит, так… — начала служанка.
И Елизавета услышала странную историю, о которой после вспоминала не один раз…
— Нашему князю теперь тридцать лет, кажется. Но точной цифры я вам не скажу, сударыня, потому как сама не знаю. Хотя говорят разное о том, сколько господину Кавальканти лет, но все же тридцать-то ему точно есть… Но кое-кто уверяет, что ему много больше! — прибавила служанка. — Однако… Так вот… — Она откашлялась. — Лет около пяти назад, когда его милость вернулся сюда из чужих краев…
— Так князь Гвидо вернулся на родину лишь пять лет назад?
— Да, сударыня.
— А где он был?
— Ну этого я не знаю, — протянула служанка. — В чужих краях, должно быть так. А уж где… Знаю только, что увезен он отсюда был младенцем и на родине не был более двадцати лет, вот так. И еще говорят, — понизила она голос, — что он до невероятия похож на своего папеньку! Ну просто как две капли воды. Папенька ведь и увез его милость из Лукки. Да. А папеньке его было тогда не более сорока лет. Хотя выглядел он, как говорят, не старше тридцати. Князь, должно, таким же будет. Да и красавцы оба преизрядные…
— Да, он хорош, — произнесла Лиза. — Вот только эта бледность.
— Это у них наследное. Папенька его милости тоже был бледный, как бумага. И это при нашем-то солнце! Не иначе как это болезнь какая или проклятие.
— Что за вздор! Какое проклятие?
— Ну ежели не проклятие, то болезнь.
— Какая болезнь? — всполошилась Лиза.
— Да лихорадка. Кто долго болеет, чуть не всю жизнь, и ходит притом весь белый, ровно бумага. А кто сразу помирает. Ну ежели бледный, то, значит, долго проживет, вы не беспокойтесь, синьорина, — решила утешить Лизу добрая девушка.