Двадцать первое июля, среда.
Двадцать второе июля, четверг
Сумерки пылают.
День сменяется непобедимой темнотой, их смертельная схватка светится тонами желтого, красного и оранжевого.
Лес, открытые пространства, красные домики на опушке леса, машины, припаркованные на дорожках. Свет в окнах и иногда силуэты за стеклами, люди как черные сны, голодные, еще не готовые отпустить день.
Но сам день бормочет: с меня довольно. Хватит.
Машина несется на ста двадцати. Из нее можно выжать гораздо больше.
Стальная ворона парит высоко в воздухе, где атмосфера не годится для дыхания людей. Скоро этот металлический кокон, защищающий ваши тела, начнет приближаться к земле.
Глаза на дорогу.
Опасная усталость.
Асфальтовая полоса извивается, как змея, — мимо Норрчёпинга, Колмордена и дальше в ночь.
Стокгольм.
Дорога ведет туда.
Иногда ее тянет в этот город: она скучает по большим форматам, по множеству серьезных дел, которые заставляют шевелиться настоящего следователя.
Таких дел, как нынешнее.
Ниточки — как неразорвавшиеся мины, они уходят куда-то в глубь земли, и все занятые в деле полицейские ожидают взрыва, который явит им истину. А вместо этого — вонючая граната, которая дымится в конференц-зале, в открытых офисных помещениях, своим издевательским свистом напоминая людям об их несовершенстве.
СМИ просто с цепи сорвались. Карим Акбар с каждым днем все мягче, у него все хуже получается сдерживать журналистов, но он становится все лучше как начальник полиции.
Свен Шёман. Малин никогда раньше не видела его таким усталым, как в эти дни. Зной высасывает душу из его большого тела. Лишь бы сердце выдержало, доброе сердце Свена.
Пер Сундстен. О нем трудно что бы то ни было сказать — кто он, чего хочет, что думает. «Хороший следователь должен это знать, — полагает Малин. — Если ты уверен, кто ты и чего хочешь, тогда можно прислушаться к своей интуиции».
А чего я хочу? Да какая разница.
Впрочем, нет.
Я должна это знать.
Вальдемар Экенберг ясен, как пень. Мачизм в нем доведен до абсурда. Одному Богу известно, что он наворотил за последние дни, как часто позволял цели оправдывать средства. Когда-нибудь время остановит его.
И Зак. Они работают вместе легче и естественнее, чем когда бы то ни было, без мелких споров, когда кто-то пытается предпринять самостоятельные вылазки, просто испытывают молчаливое доверие друг к другу. Похоже, Зак сдерживает свою собственную агрессивность, когда в группе Экенберг, словно стремится поддержать некий баланс между насилием и сочувствием, необходимый для того, чтобы выжать из догадок истину.