— Это проще простого. Мы скажем, что ты пытался бежать и нам пришлось выстрелить, чтобы остановить тебя. Насильник, убийца двух человек. Никто не усомнится. Все будут нас благодарить.
Но Пера одолевают сомнения.
— Встать! — кричит Вальдемар, и Сулиман Хайиф извивается на земле, пытаясь подняться, кричит:
— Я не могу признаться в том, чего я не совершал!
Пистолет прижат к его виску.
И тут Пер делает шаг вперед, выбивает оружие из рук Вальдемара.
— Какого черта? — возмущается тот.
— Хватит, понимаешь? Остановись.
Ветер пробегает по высохшей кроне клена, и тысячи желтых листьев решают сорваться со своих мест, осыпаются, словно золотой дождь, на троих, стоящих среди леса.
— Вибратор я покупал у Стена в «Блю роуз», — кричит Сулиман Хайиф. — Он сказал, что продает их дюжинами, так откуда вы можете знать, что тот был именно мой?
— Проклятье, — шепчет Вальдемар, и Пер думает: «В этом ты прав, Вальдемар, чертовски прав».
— Почему ни один идиот не проверил, какие вибраторы продает единственный в городе секс-шоп? Чертов Интернет! Люди ведь пока не перестали ходить в магазины?
Пер берет Вальдемара за руку.
— Успокойся! Лето выдалось совершенно сумасшедшее. На нас давили со всех сторон. Иногда не замечаешь того, что у тебя прямо под носом.
Пятнадцать минут спустя Вальдемар стоит у прилавка в «Блю роуз» на Юргордсгатан, в непотопляемом городском секс-шопе. Владелец магазина Стен улыбается всем своим оплывшим, заросшим щетиной лицом.
— Синий вибратор?
Стен отходит к полке в глубине слабо освещенного магазинчика, возвращается с розово-оранжевым пакетом в руках — синий предмет, заключенный в нем, до половины закрыт надписью из наклонных кричащих букв: «Hard and Horny!»[23]
— Они расходились, как горячие булочки. За последние полтора года я продал не меньше сорока штук.
— Вы регистрируете покупателей? — спрашивает Вальдемар.
— Да вы что, с ума сошли? Конечно нет. Конфиденциальность — мой девиз. А на лица у меня плохая память.
— Принимаете кредитные карточки?
— Чертовы банки снимают семь процентов. Здесь все покупают за наличные.
Малин паркует машину возле Филадельфийской церкви, пренебрегает оплатой парковки в автомате. Они с Заком пересекают Дроттнинггатан, подавляя в себе голод и желание завернуть в «Макдоналдс».
Звонят в домофон у подъезда дома двенадцать, и Вивека Крафурд впускает их.
В приемной, в кресле с восточным орнаментом, сидит Юсефин Давидссон, рядом с ней ее взволнованная мать.
Вивека устроилась за столом в кожаном кресле, ее лицо освещено ясным ровным светом, падающим из окна, выходящего на Дроттнинггатан. «Какое странное, почти мистическое освещение», — думает Малин.