сложившегося в наших странах (пока оставим в стороне категориальное определение этого строя) может быть описана, опираясь на разработки политической экономии социализма (при условии «выворачивания на лицо» апологетических характеристик) и советологии. В этом случае мы смогли выделить систему противоречивых черт, соединяющих мутации и живые ростки посткапиталистического общества[339].
В том, что касается отношений координации (аллокации ресурсов, формы связи производства и потребления, поддержания пропорциональности) такой мутацией было господство бюрократического централизованного планирования (позволяющего эффективно перераспределять ресурсы, обеспечивающего высокие темпы роста тяжелой промышленности и ВПК, но неадекватного для достижения конкурентоспособности на мировом рынке потребительских товаров и ответа на «вызовы» второй и третьей волн технологической революции). Этот механизм был внутренне ограничен явлениями «плановой сделки», «псевдоадминистративных цен», разъедался ведомственностью, местничеством, коррупцией и функционировал в условиях более или менее формального рынка (напомним, что в условиях «рыночного социализма» – например, в Венгрии 1970-х – большинство цен централизованно не определялось, самостоятельность предприятий была весьма высока). В то же время в разные периоды в разных странах МСС развивались ростки низового учета и контроля, самоуправления, встречного планирования, эффективных договорных отношений и другие ростки «чистых» форм пострыночной координации.
В области отношений собственности господствовали государственная и кооперативная форма (хотя были и исключения – доминирование частной собственности в сельском хозяйстве Польши, например). Содержанием их было корпоративно-бюрократическое отчуждение работника от средств производства и государственно-капиталистическая эксплуатация – на одном полюсе, социальные гарантии (занятости, жилища, среднего уровня потребления, медицинского обслуживания и образования) и стабильность – на другом.
В сфере распределительных отношений, социальных гарантий, ценностей и мотивации труда положение также было противоречивым: на одном полюсе – уравниловка, бюрократические привилегии, подавление инновационного потенциала; на другом – ростки ассоциированного социального творчества – социальная стабильность и защищенность, реальный энтузиазм, коллективизм.
Отношения воспроизводства этой системы можно описать как «экономику дефицита», акцентируя при этом не только значимость ресурсных (а не спросовых) ограничений, но и наличие застойных глубинных диспропорций, слабую мотивацию НТП, наличие «безработицы на работе». В то же время эти отношения воспроизводства позволяли обеспечить радикальные структурные сдвиги при сохранении стабильности системы в целом («уверенность в завтрашнем дне»), а в отдельные периоды (20-е, 50-60-е годы) – высочайшие достижения в области науки, искусства, образования.