— Не делай глупостей, Мерон! — рявкнул Ленч. — Как ты правильно заметил, твои выкормыши в наших руках. И если понадобится, мы их на куски порежем. — Потом он обратился к Гомеру: — Уведи его из комнаты. Если поднимет бучу, пристрели. Он нам больше не нужен.
Ярость во мне разгоралась все жарче. Когда Гомер наполовину повел, наполовину потащил меня из комнаты, я крикнул Ленчу:
— Если что-то случится с моими детьми, то полиция тебя из-под земли достанет! Неужели ты не понимаешь? В нашей стране с убийцами детей не сюсюкаются.
Ленч лишь повернулся ко мне спиной, словно меня здесь уже не было, и протянул к Кэйти лапищу в перчатке. Ее темные глаза заблестели от страха.
Гомер открыл кухонную дверь и вытолкнул меня в коридор.
— Так тебе нравится работать на тех, кто убивает детей? — бросил я через плечо, когда он грубо впихнул меня в гостиную. Окна в ней, как и на кухне, выходили на обе стороны дома, и здесь тоже царила безупречная чистота. Хотя в комнате стояла дорогая кожаная мебель, а на стене висел плазменный телевизор, уюта в ней не чувствовалось.
— А мне плевать, — небрежно откликнулся Гомер и ногой закрыл за собой дверь. И я понял, что он говорит правду. Мои дети для него ничто — как и мои страдания или страдания Кэйти.
Очевидно, я слишком долго смотрел на мир сквозь розовые очки. Я всегда верил, что люди в основе своей добры. Теперь мне стало ясно, что на свете хватает и злобных ублюдков, начисто лишенных положительных качеств. Они живут, не считаясь ни с какими законами, и плевать хотели на других.
Моя ярость вырвалась наружу; я стал действовать безотчетно, вырвавшись из рабства сознательных мыслей и страха, который всегда им сопутствует. Когда Гомер толкнул меня на приземистый черный диван (чтобы купить такой, мне пришлось бы пахать несколько месяцев), я внезапно развернулся, отвел пистолет в сторону и, прежде чем он успел среагировать, боднул его в переносицу. Раздался хруст, который показался мне громче выстрела; из ноздрей бандита хлынула кровь, глаза расширились и потеряли фокус. Он пошатнулся, словно пьяный, стукнулся головой о стену и осел на пол. Пистолета, однако, он не выпустил, поэтому я схватил его за запястье и задрал дуло к потолку, затем сорвал маску с его лица и три раза подряд быстро ударил головой в то же место, куда бил в первый раз. Одновременно я врезал ему кулаком в живот, потом по яйцам. Он застонал, запястье его расслабилось, и мне наконец удалось выхватить пистолет.
Под маской скрывалось бледное рябое лицо некрасивого парня лет двадцати двух, теперь хорошо разукрашенное. Он почти уже потерял сознание. Я с размаху ударил ему по лицу ногой. Снова раздался хруст, и тело парня сползло на толстый ковер.